– Мне кажется, он очень нервничает. – Калла сжала руки.
– А мой первый выход? Ты помнишь?
– Ага. Ты сбежал через служебную дверь. Нам пришлось дать занавес. Папа отыскал тебя на Пайн-стрит, в переулке.
– И душа у меня была в пятках.
– Пойду посмотрю, как он.
Калла прошла в конец коридора, к мужской гримерной, и постучала в дверь:
– Все в приличном виде?
Услыхав утвердительное мычание в ответ, она вошла и увидела Ники. Тот сидел в одиночестве перед зеркалом.
– Ты готов?
Ники кивнул.
– Ты замечательно сыграешь, – сказала Калла, чтобы его поддержать.
Ники кивнул.
– Я постараюсь… пережить это.
– Ты все делаешь просто отлично.
– Вся моя семья здесь.
– У нас аншлаг. Твой дядя пригласил всех, кто служил в Американском легионе, и они оплатили полную стоимость. Роза чуть не рехнулась. Ей никогда не приходилось считать такое количество денег. Пришлось даже счетной машинкой воспользоваться. Спасибо тебе! – Калла повернулась, чтобы уйти, но Ники схватил ее за руку. Она посмотрела на него, и на сердце у нее потеплело. – Ты готов, Ник. Честное слово, готов.
Она улыбнулась, и в эту минуту лицо Каллы Борелли показалось Ники ангельским ликом. Свет, отраженный в зеркале, мерцал в ее глазах, словно в черных шпинелях, волосы обрамляли лицо, словно картину. Золотая и чистая, она парила над ним, оберегая. И чувство защищенности позволило ему быть с ней откровенным.
– Я боюсь.
Калла села рядом и взяла его за руки:
– Ты знаешь все до последнего слова. А если и забудешь что-то, Тони и Норма тут же тебя прикроют. Энцо тебе верное подспорье. Он знает все роли в пьесе и подстрахует тебя. Да и Джози, как обычно, так и норовит сзади прижаться… (Ники засмеялся.) Бояться нечего, если только ты не боишься успеха.
– Я делаю именно то, что хочу, – тихо сказал Ники.
– Так что в этом плохого?
– Со мной такое впервые.
– Ну, самое время. И ты это заслужил.
Фрэнк Арриго стоял в дверном проеме гримерки, наблюдая, как его подруга держит за руки парня в лосинах, как они склонились друг к другу и шепчутся, чуть ли не щека к щеке. Момент был так интимен, казалось, голубки вот-вот поцелуются. Фрэнк даже попятился, не желая мешать, но тут вспомнил, что Калла – его девушка, и увиденное ему не понравилось. Ревность окатила его всего мерзкой грязно-зеленой волной.
– Эй! – рявкнул он, и они отпрянули друг от друга.
Калла подпрыгнула на стуле, а Ники обернулся к Фрэнку.
– У меня тут небольшой сценический мандраж, – объяснил он.
– Хлопни рюмашку, глядишь – и отпустит.
Фрэнк подал руку Калле, и та встала и пошла за ним.
– Все у тебя получится, – подбодрила Калла Ники. – Увидимся после спектакля.
– Если я расщедрюсь, – предупредил Фрэнк.
Роза Де Неро приглушила свет в фойе. За много лет работы в Театре Борелли она впервые была в приподнятом настроении. Время постановки больше не тянулось для нее бесконечно долго, ей, между прочим, было чем заняться. Аншлаг означал полный сбор, какое же это было для нее удовольствие после стольких вечеров, когда боґльшая часть бархатных кресел в зрительном зале пустовала. Роза вернулась в кассу, чтобы сосчитать выручку.
Гортензия Муни протиснулась в застекленную дверь и подошла к окошечку кассы:
– Один билет, пожалуйста.
Роза подняла на нее глаза.
– Есть у вас места для цветных? – непринужденно поинтересовалась Гортензия.
– В бельэтаже, кажется.
– Вам кажется? – Гортензия улыбалась, но в голосе чувствовалось праведное возмущение.
– Цветные зрители еще ни разу в этом театре не появлялись.
Гортензия хмыкнула:
– Ну, у Шекспира нас маленько есть. Отелло, например. У вас найдется билет для меня?
– Да, найдется. Осталось всего одно место в бельэтаже. Два доллара.
Гортензия просияла и полезла в сумочку:
– Ники Кастоне собрал полный зал!
– Вы считаете, дело в этом?
– Конечно!
– А я-то думала…
– Он особенный, – сказала Гортензия. Она положила две хрустящие долларовые банкноты на тарелочку для денег и поднялась по лестнице, чтобы занять свое место.
Капельдинер несколько опешил, увидев ее, но кивнул, проверил билет, протянул ей программку и предупредительно приподнял плюшевую занавесь, чтобы она могла незаметно проскользнуть на свое кресло с краю.
Сэм Борелли прошел через фойе, когда Роза Де Неро закрывала двери зрительного зала.
– Мистер Борелли!
– Мне придется стоять, – сказал он с усмешкой.
– Смотритесь молодцом.
– Я слышу удивление в твоем голосе.
– Вас так долго не было видно.
– Я репетирую возвращение. Что скажешь?
– Мы сегодня распродали полный зал. Только что купили последний билет.
– А вот и вершина моего триумфального возвращения.
Сэм прокрался в зал. Из-за балюстрады партера он глядел поверх голов зрителей. Роза была права. Ни одного пустого кресла. Он полной грудью вдыхал атмосферу театра, запах масляной краски, благоухание ландышей, табачный дух и аромат свежих чернил на глянцевой бумаге афиши. Столько лет прошло, а предвкушение мига, когда поднимется занавес, все так же будоражило кровь Сэма Борелли.
Калла поддернула юбку и бросилась по лестнице, ведущей за кулисы, перешагивая через две ступеньки. Фрэнк следовал за ней по пятам. В кулисах актеры выстроились по порядку, точно карты в колоде, готовые выйти в начальной сцене спектакля. Ники стоял позади Тони, не сводя со сцены глаз и сосредоточившись на задаче, которая ему предстояла.
Калла тихо присвистнула, готовясь освободить шкив и открыть занавес. Фрэнк взял на себя тросы, так что у Каллы появилась возможность бросить последний взгляд на труппу, прежде чем грянули фанфары. Она была уверена в них, но сейчас ей хотелось успеха для Ники гораздо больше, чем для себя. Ники-Себастьян не появится на сцене до начала второго действия. Калла на цыпочках подошла к нему:
– У тебя полно времени. Расслабься.
– Хорошо, – прошептал Ники, неотрывно глядя на сцену.
Фрэнка бесило, что Калла снова уделяет внимание Ники. Если бы он мог, то поднял бы один из мешков с песком, которые служат грузилами для канатной системы, опускающей и поднимающей декорации, да и швырнул бы этот мешок в Ники Кастоне. Но вместо этого он нежно взял Каллу под локоток, притянул к себе и обхватил за талию, чтобы всякому стало понятно, кому она принадлежит.
