Сэму Борелли трудно было поверить, что он прибыл по месту назначения. Он никогда не думал, что может состариться, но это случилось. Он никогда не предполагал, что переживет жену, но пережил. Он не предвидел время, когда не сможет работать, ставить пьесы, вести дела театра, но и это произошло. Так что он проводил время за чтением пьес, которые всегда доставляли ему удовольствие, пытаясь обрести в их чтении смысл жизни на последнем отрезке.
Он сомневался, что успеет срежиссировать это таинство.
С самого начала своей карьеры Сэм Борелли взял за правило ставить финальную сцену каждой пьесы уже на первой репетиции, и со временем этот прием стал его личным почерком. Актерам это никогда не нравилось, но Сэму такой подход давал возможность посмотреть на пьесу как на целое и подвести игру к задуманной развязке. Так и в жизни: если человек вообразит себя на смертном ложе, он будет способен принять лучшие решения, зная, что его ожидает в конце. Или, по крайней мере, он проведет отмеренное ему время умнее.
Ночное небо над Белла-Вистой, украшенное серыми облаками, заслонявшими звезды и луну, отливало фиолетовым. Под огородиком на плоской крыше дома Палаццини мерцала вся округа, мерцали ряды огней над садами, а оранжевый янтарь на жаровнях сверкал, словно корзины с золотом.
Эльза одна на крыше поливала помидоры и наслаждалась свежим воздухом. Ники открыл дверь, ведущую на крышу.
– Извини, Эльза. – Ники повернулся, собираясь обратно на лестницу.
– Нет, нет, поднимайся. Сегодня было безоблачно, так что им хватило солнца. Но надо побольше воды.
– Вроде ночью будет дождить, – сказал Ники, поглядев на небо.
– Может, и будет.
– Хороший урожай?
– Хватит на две зимы.
– Слушай, давай я помогу. – Ники отобрал у нее шланг.
Эльза села в шезлонг и вытянула ноги.
– Малыш спит? – спросил Ники.
– Он всегда засыпает в восемь.
– Ты знаешь, что тетя Джо от тебя в восторге?
– Почему?
– Твой мальчик живет по режиму.
– Я помню маму, и как она вела наш дом, так и я делаю.
Ники кивнул.
– Все о тебе беспокоятся, – сказала Эльза. – Ты уверен, что следует порвать с Пичи?
– Во мне уверенности даже больше, чем когда я просил ее выйти за меня.
– Не давай никому давить на тебя, вынуждать сделать то, чего ты не хочешь.
– Это нелегко.
– Если ты ошибешься в выборе жены, то жизнь твоя будет очень печальной.
– Похоже, печаль меня ждет в любом случае.
– Только сначала.
Ники закрыл воду, сел в другой шезлонг и предложил Эльзе сигарету. Она не отказалась. Ники дал ей прикурить и закурил сам.
– У тебя есть опыт расставания?
– Есть.
– Ты шутишь.
– Я была обручена с одним мужчиной до войны. И он был хорошим человеком. Его звали Питер. Он был профессор и ехал домой с конференции, попал в аварию и погиб.
– Соболезную.
– Мы должны были пожениться и планировали переехать в Америку вместе. Перевезти мою семью и его родителей. Он умер, все развалилось. Его мать не хотела уезжать далеко от его могилы. Заупрямилась и осталась на родине.
– А твоя семья?
– Мои отец и мать полагали, что все это ужасная ошибка и что народ Германии опомнится. И мы знаем, что случилось дальше. Я потеряла семью. Сестер. И ради чего?
– Уже потеряв Питера.
– В каком-то смысле это приготовило меня к худшему. Я уже сломалась, война добила меня.
– Но ты встретила Доминика.
– Он похож на Питера.
– Да ну?
– Я подумала, что Доминик – это он. Война закончилась, пришли американцы. Однажды я стояла в компании девушек – мы вместе работали в госпитале, и считалось, что нам повезло. Американцы были в увольнении и позвали нас на танцы. Вместе с другими офицерами вошел Доминик и посмотрел на меня так, будто давно меня знал, и я почувствовала то же самое. Так все и началось.
– И вы сразу поженились?
– Когда нас освободили, Доминик вернулся за мной.
– После единственной встречи?
– Он знал.
– А ты?
– С ним я чувствовала себя в безопасности. Для меня это и есть любовь. Ник, ты должен решить, что такое любовь для тебя. Так все поступают. И все люди разные.
– Кто бы спорил.
– Тебе надо найти девушку, похожую на тебя в том, что для тебя важно.
– Пичи хочет свадьбу, дом, детей, но у меня странное чувство, что меня она, по сути, не хочет.
– Почему ты так говоришь?
– Все, о чем она мечтает, она может получить с любым парнем в мире. Чтобы ее мечты осуществились, во мне она не нуждается.
– Уверена, что она так не думает.
– Наверное, она этого не поймет, даже если я ей объясню.
– Но ты должен будешь объяснить.
– Я знаю. Она слишком долго ждала.
– Пусть тебя это не расстраивает.
– Почему?
– Потому что она не обязана была ждать. Никто не заставлял ее ждать.
Ники обдумал эти слова, и они показались ему резонными. Ни разу Пичи не сказала: «С меня достаточно». Она никогда ни на чем не настаивала, не принимала ничью сторону – только его; она терпеливо ждала, зная, что Ники в конце концов исполнит ее желание, потому что он всегда делал, как она хочет.
– Пойду проверю малыша.
Она начала спускаться по ступенькам, но потом вернулась:
– Ники, помимо всего, что я желаю тебе испытать, я хочу, чтобы ты познал радость видеть, как спит твой малыш. Это восполняет почти все, что я потеряла.
– Я тебе верю.
Эльза ушла, а Ники откинулся в кресле, медленно затянулся сигаретой и задумался, где же взять смелости изменить свою жизнь. Он помнил, что мужество появляется неожиданно. Если он сможет помолиться об этом, то надо просить умения узнать, когда это случится.
Калла прижала ухо к двери спальни. Услышав громкий ритмичный храп отца, она улыбнулась и пошла по коридору в свою комнату. Она оставила дверь слегка приоткрытой на случай, если понадобится отцу ночью, и залезла в постель. Легкий прохладный ветерок веял через открытое окно. Калла слышала тихие отголоски хохота с улицы: мужчина с женщиной прошли под окном, смеясь какой-то шутке. Она поежилась и натянула одеяло до подбородка.
В последнее время Калла засыпала, проигрывая в уме одну и ту же сцену – пятую сцену четвертого акта «Двенадцатой ночи». Она воображала, как негнущееся бархатное платье висит отдельно от ее тела, жар прожекторов у себя на лбу, пятна краски на полу сцены и прикосновение Ники Кастоне, когда он отбросил прядь волос с ее глаз. Ее мысль уносилась к свидетелям, зрителям за изгибом рампы, эту сцену наблюдавшим. Она помнила свои наставления актерам на тему свадебных сцен в комедиях Шекспира. Персонажи вступают в брак перед толпой, чтобы клятвы нельзя было нарушить. Люди редко нарушают обещания, сделанные публично.
