– Мама уже все забыла. – Джо подмигнула Эльзе.
– Если бы помнила, то приказала бы вам давать ему макароны, – рявкнул Дом.
– Папа, он наполовину поляк, так что с макаронами придется подождать, – примирительно сказала Эльза.
Бабушка шевельнулась на стуле у подноса. Мэйбл подоткнула ей одеяло под ноги. Бабушка вздохнула. Ее здоровье было подорвано после инсульта, случившегося еще во время войны.
– Да делайте что хотите. – Дом поднял руки, сдаваясь, но остался при своем мнении. – Моя мать, да будет ей мир средь ангелов, хватала все, что было под рукой, добавляла молоко, наливала это в бутылочку и кормила нас без затей. Приходилось тыкать в соску булавкой, расширяя дырочку, но на что только не пойдешь, чтобы у твоего мальчика были крепкие кости.
– Спасибо, папа. – Эльза опустила салфетку на колени.
Лина и Мэйбл быстро переглянулись. Лина пришла в семью недавно и сделала бы все, что приказал папа. Эльза же ухитрялась настоять на своем, не переча свекру. Мэйбл и Лина полагали, что Эльза очень искусно управляется с ним.
– Джио, – сказал Дом, поворачиваясь к сыну, – сегодня заходил Джек Каррао.
– Зачем? – Джио отхлебнул вина.
– Я возобновил страховку на мастерскую, и он рассказал мне, что ты играл в карты у Казеллы.
– Да просто развеялся, папа.
– Возможно, если ставка – мелочь.
– Ну, я поигрываю то там, то здесь. Вот и все.
– Джек сказал, что ставка в ту субботу была тысяча двести долларов.
– Джио! – Мэйбл резко выпрямилась на стуле. – Опять! Да за эти деньги дом можно купить! – Она вскинула руки, и воротник на ее блузе взлетел, чуть не ударив по глазам. Она пригладила воротник. – Ты же сказал, что никогда больше не сядешь за карты.
Джио пожал плечами:
– Я только чуть-чуть, дорогая.
– Это должно прекратиться немедленно, – приказал Дом. – Мы не те люди, чтобы работать весь день и все спускать за вечер. Мы работаем, копим и на это живем. Верно, Джо?
– Совершенно верно.
– Так что завязывай, Джио.
– Ладно, папа.
Мэйбл через стол сверлила мужа глазами. Джио взглядом с ней не встречался, нарезая колбаску тонкими ломтиками, а потом принялся класть их в рот и глотать, не разжевывая, словно пилюли.
– Я тут договорился с похоронной конторой Фьоре, – объявил Нино.
– Сделал заказ на поминки по Джио? – пошутил Доминик.
– Только если папа его прикончит, – подыграл Нино.
– Или я, – сказала Мэйбл, намазывая хлеб маслом.
Вся семья засмеялась.
– Мне не до смеха, – пробурчал Джио.
– Так что за договор, Нино? – спросил Дом.
– Им нужен еще один седан время от времени, для похорон помноголюдней, и до сих пор они брали его у «Пронто»
[54].
– Не упоминай этой фирмы в моем доме. Кто так называет компанию? Имени никого!
– Ты же забрал себе название «Палаццини», Доминик. Уже шестнадцать лет тому. Пора бы уже угомониться, – спокойно сказала Джо.
– Ладно. В общем, Фьоре сказал, что качество обслуживания там не на высоте и он предпочитает нас. Ну и я сказал, что мы только рады работать с ним, так что он зайдет повидаться с тобой.
Дом потряс вилкой, целя в Джио:
– Видишь это? Своего брата? Он приносит в дом деньги, а не ужас. Я требую, чтобы ты изменил свое поведение, Джио. Я вырос с отцом-букмекером, этот вечный стук в стену, ставки даже в сочельник. Как вспомню ту облаву прямо во время рождественской мессы, до сих пор вздрагиваю. Когда видишь собственного приходского священника в наручниках, то, уж поверь мне, начинаешь ставить под сомнение веру. И когда наместник Бога на земле сидит в камере рядом с твоим отцом, твои кишки сворачиваются как питон. Я не позволю, чтобы будущие поколения этой семьи витали в дураках!
– В облаках, Дом. Витали в облаках, – мягко поправила Джо.
– Пап, я же сказал, что брошу. – Джио покосился на Мэйбл и снова взглянул на отца: – Достаточно. Всё. Я отношусь к тебе с уважением.
– Если бы мы готовили брачиоле, то мясо бы уже пережарилось. – Джо грозно посмотрела на мужа: – Коли хочешь его распекать, то после еды.
– В других делах… – начал Дом.
– Я думал, мы ужинаем. Мирно и культурно принимаем пищу в кругу семьи. Это что, деловое собрание? – перебил его Доминик.
– Это называется экономией времени и сил, – объяснил ему отец. – Нам надо продать «четверку».
– А что будет водить Ники? – спросил Джио.
– Седан, пока мы не купим новое такси.
– А зачем продавать? – спросил Доминик.
– Возможно, ты не слышал. У нас там был труп. Ты бы сел в такую машину?
– Но сейчас же его там нет?
Парни засмеялись, и к ним присоединились жены.
– Нет, – отрезал Дом.
– Так в чем проблема, папа? Всякое случается, ты просто переступаешь и идешь дальше.
– В нормальных обстоятельствах так и есть. Но не в нашем случае.
– Ау! – крикнула из кухни Гортензия Муни. – Я оставлю пакет в холодильнике.
– Миссис Муни, заходите, – завопил Дом.
В дверях появилась Гортензия в шляпе, пальто и перчатках.
– Я положила бухгалтерскую книгу в банковский пакет. Достаньте ее оттуда перед ночной отправкой.
– Как мы поработали на неделе?
– Превосходно, мистер Палаццини. Мальчики трудятся вовсю, и почему-то на этой неделе было полно телеграмм.
– День поминовения
[55] скоро, – предположил Нино.
– Может. Я хотела бы взять неделю отпуска на Четвертое июля.
– Конечно, миссис Муни, – разрешил Дом.
– Куда вы собираетесь в этом году? – спросила Джо.
– Я собираюсь покрасить кухню, – улыбнулась Гортензия. – Увидимся завтра. Доброго вечера.
Гортензия ушла через черный ход так же тихо, как пришла. Оказавшись на улице, она заглянула в окно столовой и понаблюдала за сидящей там семьей Палаццини. Она подумала, что эти итальянцы все делают правильно – каждый вечер собираются вместе за столом за ужином. Что-то в этом есть хорошее, семейное, доброе.
– Дядя Дом, не надо продавать «четверку», – сказал Ник и отпил воды. – Я ее тщательно вычистил. Никто не догадается о том, что случилось на заднем сиденье.
– Я не о тебе пекусь. Меня беспокоит пассажир, которому надо будет сидеть там, где другой получил инфаркт, а потом и того хуже.
