Калла что-то сказала ему, и он кивнул, согласный на все. Она пробежала за холщовым задником к месту своего выхода в пятом акте. В кулисах при звуках финальных фанфар усилилась предпоклонная суматоха – кто хватал реквизит, кто натягивал парик, кто щелкал поясом, кто тушил сигарету, и все спешили на свои места. Вращающаяся декорация на сцене была повернута и установлена в нужной позиции перед финальной сценой, но, наблюдая все последующее действо, Ники пребывал где-то совершенно в другом времени и месте, в епархии доброго священника, рядом со своей настоящей любовью, как Себастьян в «Двенадцатой ночи», познав состояние полного блаженства.
Ники плеснул себе в лицо воды над раковиной в мужской гримерке.
– Сцена у вас получилась что надо, – похвалил Хэмбон, вывешивая костюм на стойку на колесиках.
– Спасибо.
Ники затянул галстук, пригладил волосы и проверил в зеркале чистоту зубов.
– Не наложил в штаны от страха?
– Сначала – да, было дело.
– Играть – это как впервые целовать девушку. При одной мысли о том, чтобы попытаться, впадаешь в панику, но стоит начать – и останавливаться уже не хочешь.
– Очень мудро.
Ники надел пиджак. Ему долго придется объяснять Пичи, какие чувства он испытывал. Он ощущал полное удовлетворение. Наконец-то он обрел ту спокойную уверенность, которая рождается после того, как принимаешь вызов и идешь на риск.
Пичи ждала его в коридоре за дверью гримерки, прислонившись к стенке, словно поникшая маргаритка, но увидела Ники и воспрянула.
– Вот это да! – Пичи повисла на нем и поцеловала. – Вот это да!
– Пришлось выйти на замену в последнюю минуту.
– До меня только в конце пьесы дошло. Ведь твою роль вначале играл другой парень, а тут ты – да еще в панталонах, которые явно не на тебя шиты, получились какие-то средневековые капри, – тарахтела Пичи быстро-быстро, что могло свидетельствовать о ее волнении, смущении или ужасе в равной степени.
– Найти костюм впору совсем не было времени.
– Да ничего были штанцы. Никто и не заметил. Как мило, что ты решил сделать мне такой сюрприз на наше семилетие. Другим девушкам дарят букет или коробку конфет, но что это за подарок от жениха? Одни завянут, другие съедятся – и ничего не останется. Зато я! Я получила нечто вечное. Я получила воспоминание. Свадебную сцену в настоящей пьесе Уильяма Шекспира в исполнении моего будущего мужа. Кому еще дарили такое?
Ники открыл было рот, чтобы объяснить суть своей роли, но в этот момент из женской гримерки появилась Калла, натягивая короткие белые перчатки в тон платью.
– Вы та самая актриса! – Пичи повернулась к Ники, ткнула в него пальцем, потом указала на Каллу, потом снова на Ники. – Из твоей сцены же!
Ники шагнул вперед:
– Калла, позволь тебе представить мою невесту Пичи Де Пино.
– У нас случилось небольшое затруднение, и нам с Ники пришлось его ликвидировать. Но вообще-то я режиссер-постановщик этой пьесы, – тепло улыбнулась ей Калла.
Пичи и Ники испытывали неловкость рядом с Каллой, но у каждого была своя причина для смущения.
– Калла присматривает за своим отцом, – брякнул Ники, – Сэмом Борелли. Это его театр. Был. Когда он им руководил.
– Как мило… – Мысли Пичи витали где-то в другом месте. Она вдруг начала прикидывать возможный сценарий с участием Каллы (что за имечко такое странное) и Ники, но за пределами огней рампы. В том просторном платье было не разглядеть, но теперь стало видно, что фигура у нее хорошая. И нос не слишком длинный, и бархатные карие глаза. И не близорукие. Если бы Пичи встретила Каллу, бродящую по рядам «Уонамейкера», то сказала бы, что Калла Борелли – красотка. У Пичи даже в животе забурчало от зависти.
– Калла! – По коридору к ним приближался Фрэнк Арриго, почти задевая стены широченными плечами.
Фрэнк был могучий итальянец боксерской внешности – так часто выглядят трудяги родом с самого каблука итальянского сапога. В прошлом Фрэнку не раз ломали его маленький нос, но он обладал обезоруживающей улыбкой и общительностью, да и рост не подкачал. А это плюсы для человека любой национальности.
– Это был с твоей стороны полный нокаут! – пророкотал Фрэнк, целуя Каллу в щеку. – Видимо, каждый режиссер должен уметь играть.
– Только в крайнем случае. И сегодня был именно такой крайний случай. Правда, Ники?
– Настоящий театральный форс-мажор, – согласился Ники. – Но представление должно продолжаться.
– Независимо от того, впору штаны или нет, – пошутила Пичи.
Но никто не засмеялся. Пичи тихо присвистнула.
– Я подумал, что это у вас такой вариант елизаветинских панталон, – дипломатично сгладил неловкость Фрэнк.
– Нет, вообще-то они должны были доходить до щиколоток.
– Ну не доходили, так и что же? Ты так потрясно играл, что никто и не глянул ниже кафтана, – захлопала в ладоши Пичи.
На радостях, что они с Ники почти освободились от этой напыщенной светской беседы, от этой нелепой ситуации, в которую ее втянули без предупреждения и объяснений, она открыла сумочку, вынула носовой платочек и легонько промокнула вспотевшее лицо.
– Фрэнк, а чем вы занимаетесь?
– Я подрядчик.
– Но собирается стать мэром Филли, – прибавила Калла.
– Ну, это еще когда. Сколько лет пройдет. Как только изучу каждую трубу, каждый стык и все разветвления в городе.
– Вы уже закончили прокладку труб в Белла-Висте? У нас на Монтроуз проблемы, и нужно ваше вмешательство, – пожаловался Ники. – Они месяцами рыли эти траншеи, и теперь у нас засор в трубах в цокольном этаже. Я-то знаю, там как раз моя комната. Может, придете и наладите?
– Он не водопроводчик, – засмеялась Калла. – Но у него наверняка есть трос для прочистки. Есть у тебя трос, Фрэнк?
– Конечно.
Ники посмотрел на Каллу:
– Видишь? У него есть трос.
– Видим-видим. У него есть трос.
Пичи ущипнула Ники, чтобы отвлечь от водопроводной темы. Ники был начисто лишен интуитивного ощущения разницы между важными людьми и людьми обыкновенными и не различал, что уместно говорить в присутствии первых, а что – в обществе вторых. Фрэнк Арриго явно был на пути к тому, чтобы стать человеком важным, но Ники догадался бы об этом последним. Это была одна из многих мелочей, раздражавших Пичи в женихе, но она не сомневалась, что уж после свадьбы сумеет восполнить нехватку у Ники социальных инстинктов. Ники окинул Фрэнка оценивающим взглядом. Будь у Каллы старший брат, он смотрел бы именно так. Вроде бы нормальный парень. Впрочем, чувства, которые испытывала Калла к Фрэнку, прочесть у нее на лице было невозможно, так что Ники терялся в догадках: может, ей известно нечто такое, чего он не знает?
