– Ну вот! А я-то возомнил, что вы действительно поверили в мое актерское мастерство. Выпьете вина? – предложил он Гортензии.
– Глоточек, по такому случаю.
Ники налил по бокалу себе и Гортензии. Они чокнулись и выпили.
– Ты еще не встретил здесь приятную юную леди из хорошей семьи?
– Я не могу совместить и то и другое.
– Работу и светскую жизнь?
– Нет, приятную юную леди и хорошую семью. Или одно, или другое, а разом не выходит.
– Я как-то видела Пичи Де Пино. У нее родился ребенок. Мальчик.
– Рад за нее.
– Я ее не узнала. Раздалась, с виду – как беременная, а ребенок-то уже в коляске лежит, – покачала головой Гортензия.
– Не представляю Пичи толстой.
– И не надо. Можешь увидеть это воочию. Конечно, что-то осталось после родов и со временем уйдет, но все остальное – это начинка канноли, как говорит твоя кузина Мэйбл.
– Я очень рад за Пичи.
– Говорила я тебе, что все предначертано. Каждый каблук найдет свой башмак.
– Такого вы никогда не говорили. Только сказали, чтобы я на ней не женился.
– Одно и то же. Слыхал что-нибудь о Мэйми?
– Нет.
– Но у тебя с ней были шуры-муры, да?
– Да.
– Хотел бы снова ее увидеть?
– Я доставил ее к месту назначения.
– И когда она туда добралась, у тебя осталось чувство к ней?
– Человека, который тебя исцелил, не забываешь никогда.
– Или того, кто тебя обогатил. Минна была ангелом. И я думаю, что теперь, когда она ушла от нас, мне нет нужды возвращаться в Розето. У меня нет ни повода, ни оправдания. Но, может, я все-таки доползу туда однажды и схожу на кладбище. И итальянцы, и баптисты считают это важным – значит, я так и сделаю.
– Как по-вашему, почему она дала вам рецепт?
– Не знаю. Я иногда думаю об этом. Она верила, что самая важная вещь на свете… – Гортензия постучала по столу: – Вот это!
– La tavola
[105].
– Верно! Минна сказала, что все самое важное в семье происходит именно здесь.
– Значит, я правильно выбрал место, чтобы обсудить мою проблему.
– Как я могу тебе помочь?
– Я зарабатываю деньги.
– Хороша проблема. И что?
– Я не думал, что мне будут платить, когда попал на телевидение. Думал только о работе и о том, как я ее люблю. А оказалось, что счастье ведет к деньгам.
– Минна говорила мне, что одно следует за другим. Счастье ведет к деньгам, но не деньги к счастью.
– Деньги могут пробудить в человеке худшее.
– Могут. Когда деньги – самоцель. Когда Минна умерла, она оставила все свои деньги церкви. Никто понятия не имел, сколько денег у нее было, но их было много. Она хранила их в банке в Нью-Джерси. Она предчувствовала, что если бы кто-то в Розето знал, что у нее водятся деньжата, то все стали бы иначе к ней относиться. Поэтому никогда никому и не говорила, что богата. Я думала, что это очень странно. Почему бы не гордиться честно заработанными деньгами? Поэтому я пошла в библиотеку и поискала там книгу на эту тему. Мне хотелось знать, как не потерять голову, если я разбогатею. Надо тебе сказать, когда я прихожу в библиотеку, они не позволяют нам входить в главный зал со стеллажами. Надо идти через задний вход в отдельную комнатенку для цветных. Там не очень большой выбор. Но иногда случается подловить и хорошую книгу. Так вот, я ее нашла.
– Повезло.
– Во всяком случае, я нашла там такую книгу – историю о богатейшем человеке в Аравии. Он был султаном. Знаешь, такой в шелковом шатре и при гареме. Он жил в пустыне, до того обширной, что понадобилось бы яркое солнце или полная луна, чтобы что-то в ней отыскать. И посреди этой самой пустыни стоял его дворец. Такой огромный, что комнат в нем было не счесть. Люди приходили, терялись во дворце и только годы спустя возвращались. Вот какой громадный был у султана дворец! Изнутри все в нем было сделано из редкостных заморских материалов: изысканный мрамор, ручная эмалевая роспись, крохотные мозаичные плитки из бирюзы и нефрита. Он был так богат, что даже унитаз у него был из золота. Золотое сиденье. Золотая ручка для слива на золотой цепочке. Крышка из золота. Золотой стульчак. Я зависла над этой книжкой на какое-то время и подумала: каково это? Быть настолько богатым, чтобы считать, что тебе необходим золотой стульчак? Здравый смысл подсказывает нам, что даже если человек обладает огромной властью, гениальными способностями и хитростью, если ему принадлежат все сокровища Востока, то последнее, что ему нужно, – это золотой нужник, потому что дерьмо – оно и есть дерьмо. И ничто не превратит его в нечто большее. Но богатые люди верят, что они лучше, чем мы с тобой, и поэтому им кажется, будто все, что бы они ни делали, – важнее, чем оно есть на самом деле, включая их собственное дерьмо. Так что не теряй головы. Помни, откуда ты вышел, и все будет хорошо. Если тебе не нужно столько денег, сколько ты зарабатываешь, то найди того, кому они пригодятся.
– Думаю, что смогу это сделать.
– Нужды вокруг не счесть.
– Уверен, что это так.
– И у тебя имеется старый друг, который вот прямо сейчас находится в отчаянном положении.
– И кто же?
– Калла Борелли вынуждена продать театр.
– Когда?
– Скоро. Я слышала, его выставят на аукцион. Бедная девочка.
Ники придержал дверь перед Гортензией, когда они покидали Quo Vadis.
– Я могу прямо отсюда доехать на автобусе до Порт-Ауторити, – сказала Гортензия.
– Вы не поедете на автобусе. – Ники махнул черному блестящему «линкольну», и тот подъехал к бровке. – У вас будет королевский выезд, миссис Муни.
– Скажите пожалуйста!
– Мне всегда хотелось оказать вам любезность. Я ведь так и не купил вам шляпку от Лили Даше.
– Никогда не поздно, – пошутила Гортензия. – Этого, конечно, мало, но уже что-то. – Гортензия полезла в сумку и протянула Ники баночку «Отменного итальянского томатного соуса “Вилла Гортензия”». – Это самая первая баночка моего томатного соуса. Видишь? Вот здесь золотом оттиск – номер один на крышке. Я специально для тебя велела его сделать. Соус можешь съесть, только банку сохрани на память.
– Сногсшибательно! – Ники взял баночку в руки, словно сокровище.
– Этикетка – это отдельная песня. Я наняла художника, чтобы воспроизвел канал и гондолу. Вот тут, на этикетке, настоящая «Вилла Гортензия». Думаю, Минне она бы понравилась.
– Почему бы и нет? Это очень по-итальянски, – улыбнулся Ники.
