Я благодарна вам за постоянную работу, предоставленную мне вашей компанией. Пришло время двигаться дальше, и этим письмом я почтительно прошу об отставке.
Желаю вам всего наилучшего. Спасибо вам.
Искренне ваша,
Гортензия Муни
Гортензия заправила письмо в машинку и впечатала сегодняшнюю дату.
Потом достала авторучку, встряхнула ее и вывела цветистую подпись в нижнем уголке письма. Пока она надевала шляпу, чернила высохли. Гортензия оставила письмо на столе, положила пакетик изюма в шоколаде и банку с кофе в сумочку и звонко защелкнула замочек.
В тот вечер Гортензия не стала садиться в автобус, чтобы ехать домой. Она миновала улицы двух итальянских кварталов, один ирландский, еврейский и один чужой квартал для цветных, пока не добралась до своего собственного. В общей сложности она прошла четыре мили, но ничего не почувствовала, ни единый шаг не сказался на ее коленях или бедрах, потому что ног под собой она не чуяла, асфальт превратился в воздух. Она парила по улицам, как мыльный пузырь, а безоблачное небо над ней переливалось, подобно отрезу серебристого муара.
Нежданно-негаданно, сама того не желая, Гортензия нашла свою божественную цель. Всю свою долгую жизнь она ждала этой минуты. Она настолько жаждала ее появления, что часто путала ее с другими, менее важными. Когда она училась печатать на машинке, и когда закончила среднюю школу – лучшей в классе, – и когда двоюродная бабушка оставила ей акр земли в Нью-Джерси, и когда она отучилась в Чейни, и когда выучила азбуку Морзе, она считала, что эти достижения, навыки или умения выведут ее на прямую дорогу навстречу ее, неведомому пока, предназначению. Но не тут-то было. Разумеется, все они были вехами ее роста, стрелками, указывающими верное направление, но ни одна из них не вела к цели.
Ее цель – «Вилла Гортензия».
Гортензия использовала свое чувство вкуса, свой талант кулинара, свою близость к итальянскому народу и любовь к помидорам, чтобы создать продукт, который будут покупать. Томаты – это жизнь. Они вкусны, изобильны, равно любимы королями и крестьянами. Они прекрасны на вид, богаты цветом, округлы и пышны. Гортензия научилась ценить в простом помидоре каждую его часть: упругую кожицу, сочную мякоть и даже такой бесполезный элемент, как семечки, лежащие в бороздках сердцевины, словно драгоценные жемчужины.
Предприниматель-новичок воспользовался мудрым советом. Она послушалась Минну, доверилась ей, и это расчистило перед ней дорогу к собственным инстинктам, научило ее доверять самой себе. Не единожды Гортензия оглядывалась в прошлое и спрашивала себя, как долго она будет идти к цели, сомневалась в своей компетентности, пеняла на свой возраст, цвет кожи и банковский счет, когда цель наконец появилась на горизонте. Она верила в безупречность своего продукта, а это заставило ее уверовать в себя. Она просто не могла не добиться успеха.
Гортензия не мечтала всю жизнь готовить соус для спагетти, но она признала, что на сегодня американцы нуждаются в нем. Предназначение раскрывается в тот миг, когда потребность и желание сходятся вместе. Мир изменился после войны. Когда парни вернулись из Европы, казалось, все они стали немного итальянцами. Женщины остригли волосы – все женские журналы пестрели вариантами «итальянской стрижки». По радио постоянно звучала музыка Вика Дамоне, Перри Комо, Тони Беннетта, Фрэнка Синатры и Луи Примы. Феллини, Висконти, Росселлини снимали фильмы, Аньелли создавали автомобили, Феррагамо – обувь, и все они были популярны среди американцев. Франко Скаламандре украсил интерьер Белого дома шелковыми тканями ручной работы, а Папа Римский, тоже итальянец, планировал свой первый визит в Америку. Гортензия ухватила тенденцию до того, как она стала таковой, и макарон с подливкой у нее хватит per tutti
[104].
Консервированный итальянский томатный соус.
Подлинный венецианский рецепт!
Гортензия верила, что «Вилла Гортензия» будет появляться на полках еще долго после того, как ее самой не станет, и, подобно хорошей книге, он найдет новую голодную публику, сколько бы лет ни прошло, – тех, кто оценит и полюбит спелые помидоры, сладкие, медленно припущенные с чесноком, сердцевинками сельдерея, одной морковкой, луком, капелькой сливочного масла, оливковым маслом и секретным ингредиентом. Этот соус сбережет женщинам время и доставит безотлагательное наслаждение к семейному столу. Облегчить женское бремя для Гортензии было так же важно, как создать высококачественный товар. Прибыльное предприятие должно иметь хоть капельку великодушия, ну или так думала Гортензия. Сделать приготовление трапезы легкой задачей для хозяйки – так, с точки зрения Гортензии, выглядел Промысел Божий.
Телеграмма от Эдны Олдфилд, пришедшая в тот памятный день, будет вставлена в рамочку под стекло, а когда придет время, телеграмму эту похоронят вместе с Гортензией Муни.
Гортензия сняла шляпку, стянула перчатки и положила их на скамейку в передней дома 34 по Шарлот-стрит, в котором они с мужем и дочерьми прожили без малого сорок лет. Она сделала глубокий вдох, огляделась в темноте дома, а потом открыла сумочку и вынула оттуда конверт с телеграммой внутри.
Обои, которыми она когда-то собственноручно оклеила прихожую, смотрелись старомодно. Желтые розы, вьющиеся по серой шпалере, казались пережитком иной далекой эпохи. Гортензии подумалось, что как-то надо бы их заменить, раз уж все в ее жизни вот-вот переменится к лучшему. По пути на кухню она зажгла люстру в гостиной. Свет в кухне уже горел – значит, Луи был дома.
– Я жарю яичницу. Будешь? – спросил Луи, хлопоча у плиты.
– Я в три часа съела полсэндвича.
– Ну ладно.
Луи перевернул яйца на сковороде, тост выпрыгнул из электрического тостера. Гортензия дернулась, чтобы помочь.
– Я справлюсь, – сказал ее муж.
Луи набрал еды в тарелку и поставил на стол.
– В холодильнике для меня ничего не было, так что я решил сам что-нибудь сготовить. – Он сел.
– Я была занята. Тестировала соус.
– Он теперь твоя жизнь и единственная любовь. Отнимает все твое время.
– Я знаю. Но ты у меня такой терпеливый. – Она села за стол напротив мужа. – У меня есть новости.
– Палаццини повышают тебе жалованье?
– Нет, я уволилась.
– Зачем ты это сделала?
Гортензия развернула телеграмму и протянула ее Луи. Он вытер руки салфеткой и взял телеграмму.
– Ты продала соус Олдфилдам? – спросил он, возвращая телеграмму Гортензии.
– Да, – кивнула она. – «Вилла Гортензия» называется.
– Повезло тебе.
– Нам. Нам повезло, Луи.
– Я к этому не имею отношения.
Гортензия смотрела, как ее муж выкладывает яйца на тост и откусывает.
