Мэйми замахала на Эдди, чтобы тот утих и не мешал ей смотреть. Муж согрел в ладони капельку оливкового масла и начал втирать его Мэйми в живот. Она закрыла глаза и наслаждалась теплом его касаний и ровным жаром масла, проникающего в кожу.
– Я чувствую, как он толкается, – сказал Эдди гордо. – Тренируется.
– Этот ребенок никогда не останавливается.
– Интересно, о чем он там думает?
– Думает о том, что он в безопасности, – сказала Мэйми, поднеся мужнины руки к губам и целуя их.
– Еще бы, его папа – коп.
– И он живет в Розето, где ему ничто не угрожает.
– Потому что мы здесь заботимся друг о друге.
– Вот и Ники так сказал.
– Самозванец.
– Актер. Сыгравший посла. И он все-таки восхищался этими нашими качествами. Восхищался Розето. Ему понравилось, что мы в Розето как одна семья, как его семья из Саут-Филли. Как мы заботимся друг о друге, присматриваем за детьми, делимся урожаем из сада, заботимся о наших стариках, а когда делаем что-то небольшое – печем пирог, например, – то печем два, чтобы поделиться с соседом. Он был одним из нас.
– Так он нас и надул, – кивнул Эдди. – Мы ему поверили, потому что он был совсем как мы.
– Незнакомец может прийти и стать частью семьи.
Ники снова появился на экране, и Мэйми жестом попросила Эдди помолчать. Ники в телевизоре закурил сигарету и облокотился о барную стойку на заднем плане, а на переднем ссорилась пара. Ники не сводил со спорщиков глаз, и зритель у себя дома тоже невольно сфокусировался на них.
– Ты так и не ответила на мой вопрос, лапочка.
– На какой? – Мэйми оторвалась от экрана.
– Почему все женщины так запали на него?
– Эдди, сейчас это уже неважно. Это вчерашние новости. Неактуальные.
– Я хочу знать.
Мэйми вздохнула:
– Хорошо. – Она расправила на животе свою просторную блузу и посмотрела мужу в глаза: – Он умел слушать.
Поместье Олдфилдов в Радноре – роскошный тюдоровский особняк – возвышалось на холме над широким лазурным озером, таким огромным, что вода отражала фасад до самой крыши. Тропинки, ведущие к дому от круговой подъездной дороги, ковром устилал изумрудный мох. Гортензия шла и не слышала собственных шагов. Она заметила, что богачи любят тишину: спокойствие – привилегия достатка. У дверей Гортензия несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, перед тем как нажать на золотую кнопку звонка.
Двери открыл дворецкий.
– Что вам угодно? – спросил он с изысканным британским акцентом.
– Я миссис Муни. Миссис Тернбоу организовала мне встречу с миссис Олдфилд.
Дворецкий пригласил Гортензию войти. Она стояла в просторном холле под сверкающей люстрой, усыпанной ониксовыми сосульками и хрустальными медальонами. Гортензия никогда еще не видела люстр из черного хрусталя, но эта ей понравилась.
Дворецкий сопроводил Гортензию в библиотеку. Круглая комната от пола до потолка была уставлена книжными полками. Стены покрывала красная жаккардовая ткань. Гарнитур из кресел и дивана, обитых кожей цвета зеленой листвы, расположился перед камином.
Эдна Олдфилд встала из-за письменного стола. Она была высока и поджара, с перламутрово-белыми волосами под стать жемчугам на шее. Костюм строгого покроя из темно-синей шелковистой шерсти соответствовал высоким стандартам Мейн-Лайн.
– Спасибо, что согласились встретиться со мной сегодня, – начала Гортензия, когда они уселись друг против друга в креслах у камина.
– Миссис Тернбоу говорит, вы славно потрудились.
– Да, это так. У меня есть увлечение, и я кое-что создала. Я уверена, что это нечто совершенно особенное и очень ценное. – Гортензия выпрямилась в кресле.
– Миссис Муни, расскажите мне все по порядку.
– Я познакомилась с одной итальянкой родом из Венеции. И она поделилась со мной своим потрясающе вкусным томатным соусом. Ее больше нет, но, перед тем как покинуть этот мир, она оставила мне рецепт соуса и его секретный ингредиент. Я два года тестировала его, делая закрутки самостоятельно, и теперь я готова продавать это широкой публике.
– Предположим, что это наилучший соус за всю историю существования соусов.
– Так и есть.
– Почему мне следует вложить в вас мои деньги? – Хозяйка поглядела на Гортензию с прищуром.
– Потому что вы заработаете еще больше. Гораздо больше, – прищурилась Гортензия в ответ.
– А почему мне не следует вкладывать в вас мои деньги?
– Потому что я – цветная?
– Убедительно. Зачем кому-то покупать итальянский соус у цветной леди?
– Потому что единственный цвет, который люди увидят, – красный. Маринара. Рецепт итальянский, полученный от чистокровной венецианки. Хотя из курса истории мне известно, что рынок специй процветает в Венеции с тринадцатого века. Я представляю, как мои африканские предки отправляются на кораблях в Италию с грузом кардамона, корицы, аниса. Можно сказать, что у моего народа долгая история взаимоотношений с венецианцами.
– Чудесный рассказ.
– Я не могу изменить цвет своей кожи, миссис Олдфилд. Но, попробовав этот соус, вы не захотите изменить в нем ни один ингредиент. Никому не пришло в голову отказаться от радия мадам Кюри из-за того, что она – француженка.
– Справедливо.
– «Вилла Гортензия» – это не лицо на этикетке, это аромат и вкус в банке. И я готова трудиться ради того, чтобы правильно расфасовать этот продукт, выставить его на полки магазинов и продавать по всей стране.
– Вы уже немолоды, миссис Муни.
– С этим я тоже ничего не могу поделать. Я всю жизнь потратила, чтобы прийти сюда. И мне не за что извиняться, меня нельзя винить за слишком долгий путь к успеху. У американской мечты нет предельного срока годности. И у моей мечты его нет. Но если вас беспокоит мой возраст, то почему бы нам не обратиться к мудрости вашего мужа, который оставил компанию именно вам.
– Он доверял мне.
– Это было больше чем доверие. Он, по всей видимости, думал, что у вас достаточно ума и умения, чтобы управлять корпорацией.
– Верно.
– И вы ведь тоже не были молоды, когда приняли бразды правления, не так ли?
– Да уж.
– Тогда давайте перенесем мой опыт и мудрость в колонку плюсов.
– Давайте, миссис Муни.
– Вы уже обедали, миссис Олдфилд?
– Нет еще.
– Можно я приготовлю вам обед?
– Как-нибудь в другой раз. – Эдна Олдфилд выдавила улыбку. – После обеда у меня важная встреча. Я передаю управление компанией сыну, и сейчас у нас очень много подготовительной работы.
