– Как ни остерегайся, бывают и промахи.
Она опять покачала головой.
– Если такое произойдет, женщина так или иначе должна почувствовать, потому что сработает интуиция. Полагаю, мужчинам не понять такого.
Разумеется, мне этого не понять.
– И ты, как бы там ни было, собираешься рожать этого ребенка, – произнес я.
Юдзу кивнула.
– Однако ребенка ты все это время не хотела. По крайней мере – от меня.
– Да, я не хотела детей. Ни от тебя, ни от кого другого.
– Но сейчас готовишься дать жизнь ребенку, не зная точно, кто его отец. Если б ты захотела, то, по идее, могла бы прервать беременность на раннем сроке.
– Разумеется, я думала и об этом. Колебалась.
– Но не сделала.
– В последнее время я стала задумываться, – сказала Юдзу. – Моя жизнь – это мое личное дело, но почти все, что в ней происходит, решается и развивается само по себе в каком-то таком месте, что не имеет ко мне ни малейшего отношения. Вроде и живу, наслаждаясь свободным выбором, но в итоге сама ничего важного не выбираю. И моя беременность, считаю, – тоже одно из таких проявлений.
Я, ничего не говоря, слушал ее.
– Это может отдавать фатализмом, но я на самом деле так почувствовала. Очень искренне, очень сильно – и подумала: раз уж так произошло, я во что бы то ни стало сама рожу и в одиночку воспитаю этого ребенка. А заодно посмотрю, что произойдет со мной в дальнейшем. Мне это показалось очень важным.
– Хочу спросить тебя об одном, – решительно сказал я.
– О чем?
– Вопрос простой, поэтому достаточно ответить «да» или «нет». И больше я ничего не скажу.
– Хорошо. Спрашивай.
– Ты не против, если я вернусь к тебе?
Она слегка нахмурилась и опять пристально посмотрела на меня.
– В смысле, ты хочешь, чтоб мы опять жили как супруги?
– Если это возможно.
– Хорошо, – тихо и почти не колеблясь ответила Юдзу. – Ты пока что мой муж, в твоей комнате – как ты вышел – так все и осталось. Захочешь вернуться – можешь это сделать когда угодно.
– А с тем человеком тебя что-либо связывает? – спросил я.
Юдзу легко покачала головой.
– Нет. Все кончено.
– Почему?
– Для начала, я не хочу давать ему отцовских прав.
Я молчал.
– Для него, пожалуй, это стало неожиданностью. Само собой, – сказала она и несколько раз потерла руками щеки.
– А мне – не против?
Она положила обе руки на стол и еще раз пристально посмотрела на меня.
– Ты, похоже, немного изменился. Что-то в лице – и чем-то еще…
– Про выражение лица я не знаю, но считаю, что кое-чему научился.
– Я тоже, возможно, кое-чему научилась.
Я взял чашку, допил кофе из нее и сказал:
– Масахико теперь после смерти отца совсем не просто. Потребуется время, чтобы все успокоилось. А когда все поутихнет – думаю, вскоре после Нового года, – я хочу привести вещи в порядок, все собрать и перебраться из того дома обратно в нашу квартиру на Хироо. Ты не против, если я так и сделаю?
Она очень долго смотрела мне в лицо – будто после долгой разлуки увидела милый сердцу пейзаж. Затем вытянула руки и нежно ими накрыла мои, тоже лежавшие на столе.
– Если получится, я хотела бы попробовать все исправить. С тобой, – сказала Юдзу. – Признаться, я долго об этом думала.
– Я тоже, – сказал я.
– Я не знаю, как все сложится.
– Я тоже не знаю. Но попробовать стоит.
– Я вскоре рожу ребенка от непонятно какого отца и буду его воспитывать. Ты не против?
– Я не против, – ответил я. – И вот что еще. Я скажу, но только ты не подумай, что я спятил. Может быть, я и есть вероятный отец ребенка, которого ты собираешься родить. Мне так кажется. Может быть, тебя сделала беременной моя любовь, мои мысли о тебе издалека. Мой замысел – по какому-то особому каналу.
– Твой замысел?
– Такова одна из моих гипотез.
Юдзу задумалась над моими словами, а потом произнесла:
– Если так, то это чудесная идея.
– В этом мире нет ничего достоверного, – ответил ей я. – Но мы хотя бы способны во что-нибудь верить.
Она улыбнулась. На этом наш разговор в тот день закончился. Она вернулась домой на метро, а я на запыленной «королле»-универсал поехал в дом на горе.
64
Как некая благодать
Через несколько лет после того, как я вернулся к жене и мы стали жить вместе, 11 марта в восточной части Японии произошло сильное землетрясение. Я, сидя перед телевизором, наблюдал, как от префектуры Иватэ до префектуры Мияги один за другим рушатся и гибнут прибрежные города. Места, по которым я прежде бесцельно путешествовал на стареньком «пежо-205». Среди них наверняка был и тот городок, где я встретился с «мужчиной с белым “субару форестером”». Однако на экране телевизора я видел лишь останки многочисленных городков, сметенных и разметанных гигантским чудовищем цунами. Я не обнаружил ничего, что было бы связано с тем городком, который я тогда проезжал, – ведь я даже не помнил его названия, а потому и никак не мог выяснить, насколько сильно он пострадал от стихии и как изменился его облик.
Не в состоянии что-либо делать, буквально онемев от потрясения, я несколько дней напролет просто пялился в экран телевизора и не мог от него оторваться. Мне хотелось приметить в тех кадрах хоть какой-то пейзаж, связанный с моими воспоминаниями. Иначе, как мне казалось, что-то ценное, сохранившееся у меня внутри, унесет в какую-то неведомую даль, и оно там попросту сгинет. Мне хотелось немедленно сесть в машину и поехать туда – своими глазами убедиться в том, что там осталось. Но это, конечно, мне не удастся: трассы в разных местах перерезаны, городки и деревни в изоляции. Разрушены и утрачены все жизненно важные коммуникации – электричество, газ, водопровод. А в граничащей с юга префектуре Фукусима – примерно там, где умер мой «пежо-205», – случился коллапс на прибрежных атомных электростанциях. В такой ситуации мне никак туда не пробраться.
Когда я путешествовал по тем местам, я не был счастливым человеком. С какой стороны ни посмотри, я был одинок и погружен в тяжкие неопределенные мысли – во многих смыслах был человеком потерянным. Но и при этом, продолжая свое путешествие, я оказывался между разными незнакомыми людьми, выпутывался из их жизненных перипетий. И это имело для меня очень важный смысл – куда более важный, чем я сам тогда считал. Вышло так, что по пути я – зачастую непроизвольно – что-то отбрасывал от себя, что-то подбирал. Проехав по этим местам, я изменился, став несколько другим человеком, чем был прежде.
