С каждым моим шагом шум воды только усиливался и становился отчетливее. Похоже, там и впрямь бурное течение по каменистым порогам, однако увидеть реку самому мне пока не удавалось. Чем ближе подходил я к предполагаемой реке, тем больше высилась почва с обеих сторон, и немного погодя я уже шел между чем-то похожим на скальные стены, метров десяти, а то и выше. Образовался каньон, зажатый меж отвесных обрывов. Тропа местами поворачивала, змеилась, перекрывая мне обзор. Дорога эта не людскими руками проложена, ее проторила себе сама природа. Похоже, дальше где-то действительно должен течь речной поток.
Я неуклонно двигался вперед по тропе, зажатой между круч. Вокруг все так же не видно было ни деревца, ни пучка травы. И – ни единой живой души на всем моем пути. Лишь череда безмолвных скал перед глазами. Сухой монотонный мир. Как будто пейзаж, который художник не стал разукрашивать, утратив к нему всякий интерес. Шорох моих шагов был еле слышен, будто окрестные скалы поглощали все звуки.
Дорога в основном тянулась ровно, но вскоре опять начался пологий склон. Добравшись со временем до верха, я очутился на чем-то, похожем на скальный хребет. И оттуда, подавшись вперед, наконец увидел реку воочию. Шум теперь доносился намного отчетливее, чем прежде.
Не особо она была и большая – шириной метров пять или шесть, однако течение действительно было весьма стремительное. Интересно, глубока ли она. Заметив местами беспорядочные барашки на воде, я сообразил, что под водой рельеф дна у реки неровный. Река будто пересекала напрямую скалистое плато. Перевалив через хребет, я спустился по обрывистому склону поближе к воде.
Когда я увидел, как река быстро несет свои воды слева направо, у меня немного отлегло от сердца. По крайней мере, здесь и впрямь перемещается много воды: послушно рельефу она откуда-то куда-то направляется. В мире, где все остальное статично, в мире, где даже не дует ветер, движется лишь речная вода, настойчиво заявляя о себе окрестностям. Да, этот мир еще не полностью утратил движение. Сделав такое открытие, я немного успокоился.
Достигнув берега, я подошел к кромке и зачерпнул ладонями воду. Она была приятна и прохладна, как будто бы реку питали растаявшие снега. С виду – прозрачная и, похоже, чистая. Но, разумеется, на вид не определишь, безопасна она или нет? Может, в ней растворены не заметные глазу смертельные вещества или содержатся вредные для организма микробы.
Я понюхал воду у себя в пригоршне. Запаха не было – если я не лишился обоняния. Попробовал набрать в рот – и вкуса тоже не ощутил. И тогда я решительно глотнул. К чему бы это ни привело, горло у меня слишком пересохло, чтобы его не смочить. На пробу это была обычная вода без запаха и вкуса, но, какой бы ни была она, истинной или метафорической, вода эта избавила меня от сухости в горле.
Я несколько раз зачерпывал горстями воду и пил сколько влезет. Пить мне хотелось больше, чем казалось вначале, однако утолить жажду водой без запаха и вкуса на поверку оказалось делом весьма странным. Когда нам хочется пить и мы жадно глотаем холодную воду, она кажется нам вкуснее всего на свете. Этот вкус жадно впитывается всем нашим телом. Ему радуются клетки с головы до пят, он возвращает свежесть всем нашим мышцам. А вода из этой реки, похоже, не дала мне таких ощущений: жажда просто физически отступила и затем пропала.
В общем, вдоволь напившись и тем самым усмирив жажду, я поднялся и вновь окинул взглядом окрестности. По словам Длинноголового, где-то поблизости должна быть переправа. Стоит ее найти, и лодка перевезет меня на другой берег. А там уже я, вероятно, как-то смогу разузнать, где сейчас Мариэ Акигава. Но, посмотрев сперва вверх по течению, затем вниз, я не обнаружил ничего похожего на лодку. А отыскать ее мне так или иначе просто необходимо. Переходить реку вброд будет очень опасно. «Река глубокая, без лодки не преодолеть: течение быстрое и холодное», – что-то подобное, помнится, говорил мне Длинноголовый. Вот только куда отсюда идти, чтоб отыскать эту самую лодку, вверх по течению или вниз? Вот в чем выбор.
И тут я вдруг вспомнил, что Мэнсики зовут Ватару. Имя, означающее «переходить вброд». Он так и сказал мне, когда представлялся, – и добавил: «Почему меня так назвали, я понятия не имею». А потом сказал еще: «Кстати, я левша. Если мне говорят, иди налево или направо, я всегда выбираю налево». То была неожиданная для меня фраза – прозвучала она без связи с остальным. Что его дернуло сказать мне ее, тогда я толком не понял, но именно поэтому отчетливо запомнил слово в слово.
Может, он сказал мне это без особого умысла. Возможно, речь об этом зашла у нас случайно. Однако здесь, по словам Длинноголового, – земля, где все держится на взаимосвязи явления и выражения. И мне, должно быть, необходимо, оказываясь лицом к лицу с разными обозначенными тут намеками и случайностями, относиться к ним осмотрительно. И поэтому, оказавшись перед рекой, я решил пойти налево, следуя бессознательному указанию «бесцветного» господина Мэнсики, – спускаться вниз по течению реки с непахнущей и безвкусной водой. В этом, возможно, есть какой-то намек, а может, ничего и нет.
Шагая вдоль реки, я подумал: обитает ли в ней какая-то живность? Вряд ли. Хотя, конечно, явных доказательств нет, однако в самой реке признаков жизни не ощущалось. Ну какая живность сможет обитать в воде без запаха и вкуса? Казалось, река эта чересчур мнила о себе: мол, «я же река, кому как не мне течь?» Она и впрямь имела форму реки, но, по сути, не была чем-то сверх этого состояния. На поверхности – ни травинки, ни веточки, сносимой течением. Здесь по земной поверхности просто передвигалось много воды.
Вокруг все так же нависала бескрайняя дымка. Она мягко, точно вата, упиралась в меня, когда я, нагибаясь, старался ее миновать, будто подныривая под белым тюлем. Спустя время я начал ощущать в желудке воздействие выпитой воды. Оно не сулило особых бед, но и не давало повода для веселья. Нейтральное такое ощущение – ни то ни се, когда не понимаешь, что с тобой. А к тому же у меня возникло навязчивое ощущение: выпив этой воды, я стал чем-то сделанным из иного, чем прежде, теста. Неужели эти несколько глотков воды изменили мою конституцию, приспособили меня к местным условиям?
Правда, за себя я почему-то не опасался и оптимистично полагал: ничего страшного не произойдет, хотя конкретных оснований обнадеживать себя у меня не было. Просто казалось так, раз до сих пор у меня все как-то складывалось. Я умудрился преодолеть узкий темный коридор. Миновав скалистый массив без компаса и карты, смог добраться до реки. Ее водой утолил себе жажду. Избежал встречи с опасными двойными метафорами, которые таятся в потемках. Возможно, мне просто повезло – или же так было предопределено заранее? Как бы то ни было, продолжайся все в том же духе, мне и впредь должна сопутствовать удача. Так мне казалось. По крайней мере, я старался так думать.
Вскоре в дымке я сумел различить смутные очертания. На творение матери-природы похоже не было: прямые линии выдавали в конструкции дело рук человека. Приблизившись, я понял, что это дебаркадер, маленький деревянный понтон, выступающий от речного берега в воду. Все-таки правильно, что пошел налево, подумал я. Или же в этом мире взаимосвязей все просто подстраивается под мои действия? Выходит, непроизвольный намек Мэнсики благополучно привел меня к этому месту.
