Мариэ пришла ко мне в дом в начале пятого. Раздался звонок в прихожей, я открыл дверь – там стояла она. Словно проскользнув через щель, она быстро и ловко оказалась внутри – совсем как обрывок облака. И осторожно осмотрелась по сторонам.
– В доме никого нет.
– Никого, – подтвердил я.
– Вчера кто-то приходил.
Это был вопрос.
– Да, ко мне приезжал с ночевкой товарищ, – пояснил я.
– Мужчина.
– Да. Мужчина. Но откуда ты знаешь, что здесь кто-то был?
– Перед домом стояла черная машина, я раньше ее не видела. Старенькая такая, похожа на коробку.
Старый универсал «вольво», который Масахико Амада в шутку называет «шведской коробкой от бэнто». Машина весьма удобна для перевозки туш северных оленей.
– Ты и вчера сюда приходила.
Мариэ молча кивнула. Кто знает – может, она, когда есть время, по тайной тропе является проверить этот дом? Вообще задолго до моего приезда сюда все эти места были ее игровой площадкой. Можно даже сказать – охотничьим заказником. А потом так вышло, что здесь поселился я. Раз так, она могла встречаться с Томохико Амадой, пока тот здесь жил. Как-нибудь нужно ее об этом расспросить.
Я провел Мариэ в гостиную и посадил на диван, а сам разместился в кресле. Спросил, что принести ей попить? Она ответила, что ничего не нужно.
– Приезжал с ночевкой мой однокашник, мы вместе учились в институте, – сообщил я.
– Вы с ним дружите?
– Думаю, да, – ответил я. – Пожалуй, он – единственный, кого я могу назвать своим другом.
Пусть его коллега спит с моей женой, пусть Масахико их познакомил, пусть, зная об этом, он не говорил мне правду, пусть это привело к моему разводу. Мы настолько дружны, что все это особо не бросает тень на нашу с ним дружбу. Я не погрешу против истины, если назову его своим другом.
– А у тебя есть друзья? – спросил я.
Мариэ на этот вопрос не ответила. Не пошевелив даже бровью, сделала вид, будто ничего не слышала. Видно, я зря спросил.
– А господин Мэн Си Ки вам не друг, – сказала она. Без вопросительной интонации, но то был чистой воды вопрос. Она спрашивает: «А господин Мэнсики вам разве не друг?»
Я ответил:
– Помнится, я уже говорил, что не настолько хорошо знаю господина Мэнсики, чтобы мог считать его своим другом. Мы познакомились, когда я переехал сюда, а с тех пор не прошло и полугода. Чтобы люди стали друзьями, требуется время. Разумеется, господин Мэнсики – личность весьма незаурядная.
– Незаурядная?
– Как бы объяснить? Мне кажется, его индивидуальность немного отличается от той, какая бывает у обычных людей. А может, и не совсем немного… Его не так-то просто понять.
– Индивидуальность…
– Ну, в общем, те характерные черты, которые делают из человека особую личность.
Мариэ некоторое время пристально смотрела мне в глаза – будто осторожно подбирала слова, которые должна была произнести.
– С террасы дома этого человека виден мой дом.
Я, чуть помедлив, ответил:
– Да, по рельефу получается, что он прямо напротив. Но из его дома также четко виден и этот дом, не только твой.
– Однако я думаю, он смотрит на мой.
– Что значит – смотрит?
– Под кожухом, чтобы не бросался в глаза, на террасе его дома стоял большой бинокль. На треноге. В этот бинокль наверняка прекрасно видно, что происходит у нас в доме.
Эта девочка раскусила Мэнсики, подумал я. Она внимательна, наблюдательна. Ничто важное не ускользнет от ее взгляда.
– Ты хочешь сказать, господин Мэнсики через эту штуку наблюдает за твоим домом?
Мариэ скупо кивнула. Я глубоко вдохнул, выдохнул и произнес:
– Но ведь это лишь твое предположение? Допустим, стоит на террасе мощный бинокль. Это же не значит, будто он там – для того, чтобы подглядывать за твоим домом. Скорее всего – смотреть на Луну или звезды.
Мариэ даже не шелохнулась.
– У меня возникло ощущение, будто за мной постоянно наблюдают. С некоторых пор. Кто и откуда, я не знала. Но теперь знаю. Шпионит наверняка этот человек.
Я еще раз сделал медленный вдох. Предположение Мариэ – верное. За ее домом изо дня в день через окуляры мощного военного бинокля наблюдал не кто иной, как Мэнсики. Но насколько я знал… нет, я не собираюсь его оправдывать – он подглядывал не из дурных намерений. Он просто хотел видеть эту девочку. Возможно, свою родную дочь. Красивую тринадцатилетнюю девочку. И ради этого – похоже, только ради этого – он завладел этим особняком прямо напротив, по другую сторону лощины. Прямо-таки выгнал жившую там семью, причем, похоже, – не самым гуманным способом. Только сообщать обо всем этом Мариэ мне не следовало.
– Допустим, ты права, – сказал я. – Тогда с какой такой целью ему шпионить за твоим домом?
– Не знаю. Быть может, в нем проснулся интерес к моей тете?
– Проснулся интерес к твоей тете?
Девочка слегка пожала плечами.
Похоже, она совершенно не подозревает, что следить могут за ней самой. Видимо, мысли о том, что она может стать предметом сексуального интереса со стороны мужчин, у нее пока не возникали. Ее предположение показалось мне странноватым, но отвергать его я не стал. Если она так считает, пускай так и будет.
– Я думаю, господин Мэн Си Ки что-то скрывает, – сказала Мариэ.
– Например, что?
Девочка не ответила. Зато произнесла так, будто выкладывала важные сведения:
– Тетя дважды на этой неделе ходила на свидания к господину Мэнсики.
– На свидания?
– Полагаю, к нему домой.
– Что – ездила к нему домой одна?
– После обеда уезжала куда-то одна на машине и не возвращалась допоздна.
– Но уверенности в том, что она ездила в дом господина Мэнсики, у тебя нет. Так?
Мариэ ответила:
– Но мне это понятно.
– Каким образом?
– Она обычно так из дому не выезжает, – сказала Мариэ. – Бывает, иногда выбирается за покупками, ездит добровольно помогать в библиотеку, но при этом она не моется тщательно в душе, не делает маникюр, не душится, не выбирает самое красивое белье.
– Ты очень хорошо все подмечаешь, – восхищенно произнес я. – Но это точно, что тетя встречалась с господином Мэнсики? Разве нет вероятности, что это мог быть кто-то другой?
Мариэ посмотрела на меня, прищурившись. Затем слегка кивнула, как бы говоря: я что, похожа на дуру? В сложившихся обстоятельствах трудно представить тетиным партнером кого-то помимо Мэнсики. А Мариэ Акигава, конечно, не дура.
