– Именно. Нанкинская резня. После ожесточенных боев японская армия оккупировала Нанкин и устроила там массовые убийства. Убивали как во время сражения, так и после него. У японской армии не было возможности держать пленных, и солдаты приканчивали многих сдавшихся в плен, а с ними – и простых горожан. Сколько на самом деле было убитых, ученые спорят до сих пор, но, во всяком случае, ясно одно: жертвами тех событий стали тысячи мирных жителей, это трудно замалчивать. Некоторые считают, что китайцев погибло свыше четырехсот тысяч, некоторые – что не более ста. Но какая уже, в самом деле, разница – четыреста или сто?
Спросил бы что полегче. Я поинтересовался:
– В декабре пал Нанкин, убили много людей. А какое отношение это имеет к венской жизни Томохико Амады?
– Как раз к этому я и подхожу, – сказал Мэнсики. – В ноябре 1936 года был заключен Антикоминтерновский пакт – соглашение между Японией и Германией по обороне от коммунизма. В результате Япония и Германия установили явные союзнические отношения. От Вены до Нанкина очень далеко, поэтому японско-китайская война, вероятно, в европейской прессе особо не освещалась. Однако, по правде говоря, в том бою за Нанкин простым солдатом участвовал младший брат Амады Томохико – Цугухико. Его призвали на службу и отправили в действующую армию. Было ему в ту пору двадцать лет. Студент Токийской музыкальной школы – ныне это музыкальный факультет Токийского университета искусств. Он изучал фортепьяно.
– Вот это странно! Насколько мне известно, в то время студентов еще освобождали от воинской повинности, – сказал я.
– Вы правы. Студентам давали отсрочку до окончания вуза. Однако почему Цугухико Амаду призвали и отправили в Китай, неизвестно. Так или иначе, в июне 37-го его призвали, и до июня следующего года он числился рядовым в учебной части при 6-й дивизии, которая базировалась в Кумамото. Жил-то он в Токио, а свидетельство о рождении ему выписали в Кумамото, вот его и направили в 6-ю дивизию. Запись об этом сохранилась в документах. И вот после курса молодого бойца его перебросили на континент в Китай, где он участвовал в декабрьском захвате Нанкина. После демобилизации в июне следующего года он восстановился в институте…
Я молча ждал продолжение рассказа.
– Однако вскоре после демобилизации и восстановления в институте Цугухико Амада свел счеты с жизнью. Домашние обнаружили его на чердаке мертвым, с перерезанными венами. Случилось это в конце лета.
На чердаке перерезал себе вены?
– Конец лета 38-го?.. Выходит, когда младший брат покончил с собой на чердаке, Томохико Амада еще стажировался в Вене? – уточнил я.
– Да. И в Японию на похороны он не поехал. Самолеты в те времена летали не часто, и ехать можно было только железной дорогой – ну, или плыть морем. Поэтому к похоронам младшего брата он все равно никак бы не успел.
– Господин Мэнсики, вы полагаете, что между самоубийством младшего брата и участием Томохико Амады в венском покушении примерно в то же время есть какая-то связь?
– Может, есть, а может – и нет, – ответил Мэнсики. – В любом случае это из области домыслов. Я лишь сообщаю вам факты, выясненные в нашем историческом расследовании.
– А у Томохико Амады были другие братья и сестры?
– Был старший брат. Томохико Амада – второй сын в семье. Три брата. Умерший Цугухико был младшим. Его самоубийство, чтобы не навлечь ни на кого позор, огласке не предали. Шестая дивизия Кумамото прославилась как неустрашимое и отважное подразделение. Если узнают, что демобилизованный герой, едва успев вернуться с поля боя, покончил с собой, – как его родные будут смотреть в глаза людям? Но, как вам известно, людская молва что морская волна.
Я поблагодарил Мэнсики за информацию. Но какой в ней смысл, я пока что не понимал.
– Постараюсь разузнать подробнее, – сказал Мэнсики. – Что-нибудь выяснится – дам знать.
– Буду признателен.
– Тогда – до воскресенья. Загляну к вам после обеда, – сказал Мэнсики. – И провожу ту парочку к себе, покажу им вашу картину. Ведь вы, я надеюсь, не против?
– Нет, конечно. Картина теперь ваша, и вам самому решать, кому ее показывать, а кому нет.
Мэнсики немного помолчал – будто подбирал самые подходящие слова. Затем, словно бы оставив эту затею, произнес:
– Признаться, я иногда вам завидую.
Завидует? Он – мне?
Я понятия не имел, что он хотел этим сказать. Даже представить себе не мог, что Мэнсики может мне в чем-то завидовать. У него есть все, у меня – ничего.
– И в чем же вы мне завидуете? – поинтересовался я.
– Вы-то сами наверняка не завидуете никому? – задал мне встречный вопрос тот.
Помедлив и немного подумав, я ответил:
– Да, пожалуй, – до сих пор никому не завидовал.
– Это я и имел в виду.
Но у меня при этом нет даже Юдзу, – подумал я. – Ее теперь обнимает какой-то другой мужчина.
Порой я ощущал себя брошенным на краю света – но даже при этом никогда и никому я не завидовал. Что ж мне теперь, считать себя странным?
Положив трубку, я сел на диван и задумался о младшем брате Томохико Амады, который покончил с собой, вскрыв вены на чердаке. Не может быть, чтобы на чердаке этого дома. Томохико Амада купил его спустя время после войны. А его младший брат Цугухико совершил самоубийство на чердаке своего дома. Скорее всего – родительского, в Асо. Но даже при этом смерть младшего Амады и полотно «Убийство Командора» связывал чердак – полутемное, тайное место. Может, это просто случайность. Или же Томохико Амада намеренно прятал свою картину на чердаке. Так или иначе, зачем было едва демобилизовавшемуся Цугухико Амаде накладывать на себя руки? Он же остался жив после ожесточенных сражений в Китае и смог вернуться на родину без единой царапины.
Я взял телефон и позвонил Масахико Амаде.
– Мы сможем в ближайшее время встретиться где-нибудь в Токио? – спросил я. – У меня заканчиваются краски, пора ехать закупать их. И хотелось бы заодно с тобой поговорить.
– Давай. Конечно, – ответил он и зашуршал страничками ежедневника. Мы условились встретиться в четверг около полудня и вместе пообедать.
– За красками ты в свой обычный магазин на Ёцуя?
– Да. Нужно купить холстов, заканчивается масло. Покупок будет многовато, поэтому я поеду на машине.
– Недалеко от нашей конторы есть неплохое заведение, где можно спокойно поговорить. Там же и пообедаем.
Я добавил:
– Кстати, Юдзу недавно прислала документы на развод. Я поставил печать и отправил ей все. Поэтому скоро, я думаю, нас уже разведут официально.
– Вот как, – нарочито уныло произнес Масахико.
– Что ж тут поделать? Это был лишь вопрос времени.
– Ты так говоришь, но мне все равно жаль, что так все вышло. Я считал, у вас все складывалось неплохо.
