«Почему бы нам просто не отметить Рождество завтра?» – предложил кто-то из нас, и все были ему благодарны. Раньше мы посмеивались над семьей в нашем старом квартале, когда в один дождливый Хэллоуин они позвали всех родителей и попросили отложить «выпрашивание сладостей» на следующий вечер. Нельзя передвинуть праздник, презрительно фыркали мы, так же как нельзя передвинуть океан. Кроме того, мы знали, как бороться с дождем: обмотаться в дождевик или, в качестве бонуса, превратить дождевик в часть костюма на Хэллоуин, и это значило, что нам достанется больше конфет, как самым бесстрашным попрошайкам сладостей из всех.
Но иногда, оказывается, приходится все менять местами. Приходится признать тот факт, что больше нет той бесконечной заботливой близости, которая сплачивала нас вокруг обеденного стола. Приходится замедляться, понимать свои собственные пределы. Приходится создавать новые традиции.
– Смотри, – сказала я бабушке на следующее утро, которое мы назначили Рождеством. – Смотри, над чем я работаю.
– О, как мило, – сказала она, коснувшись столь знакомых ей рядов столбиков с накидом.
«Это все благодаря тебе», – подумала я, но не сказала вслух, потому что считала, что так будет всегда. Все это.
Следующей зимой, когда бабушка уже скончалась, мы встречали Рождество в нашем доме в городе Нидем.
Раньше мы никогда не ставили рождественскую елку, и поэтому у нас не было ни украшений, ни гирлянд, ни семейных преданий, с которых можно взять пример. Мы подарили друг другу только то, что сами выбрали, вместо обычного множества подарков. Я получила чайник и электрическую зубную щетку, Морайя – одежду и обувь, Мэттью – носки. Без бабушки и дедушки было немного пусто, поверхностно, словно мы делали это для галочки, потому что не знали, что еще делать. Все были напряжены; я нарвалась на пару ссор. Но были и проблески новых ритуалов. Морайя сделала украшения из прутиков и дерева; на следующее Рождество мы вдвоем придумали отдельные носочки под подарки для каждого члена семьи и даже для домашних животных.
Когда я начала вязать плед, я не знала, с кем буду встречаться, когда его закончу. Я не знала, где буду жить или где буду работать, или кто из моих друзей или семьи по-прежнему будет со мной. Я даже не знала, нужен ли мне будет этот плед! Создать нечто настолько объемное – это преодоление себя, прыжок в неизвестность. Приходится верить, что будешь чувствовать тот же порыв, что когда-то заставил засесть за работу, даже если не знаешь, куда он заведет и кем ты станешь. И даже если так и не будешь этого знать, когда закончишь работу.
Ряды теперь такие длинные. Каждая сторона по крайней мере в полтора метра; и я уже редко когда могу довязать полный круг за один присест. Из-за размера практически невозможно отследить прогресс. Прибавление двух петель в каждом ряду значит очень много, когда таких петель всего только двенадцать или шестнадцать в общей сложности, но не значит практически ничего, когда их сотни.
И как узнать, получилось ли изменить хоть что-то, продвинуться чуть дальше, стать ближе к тому, что в итоге хочешь получить?
И я понимаю, что это невозможно, по крайней мере, не прямо сейчас. Если взглянуть шире, можно увидеть, что многое уже сделано: в плед можно завернуться, почувствовать его вес, пусть даже сейчас кажется, словно он создан из тысяч «ничего». И все, что остается, – это верить в то, что знаешь, в то, чему научился за годы создания вещей, и чертыханий, и начинаний всего заново. Каждая петля – это шаг вперед, даже если ходишь кругами. (Или квадратами.) Каждая минута потрачена не напрасно. Смотри: это создано тобой.
Благодарности
Наиогромнейшая благодарность от всего моего пряже-любвеобильного сердца предназначена Кейт Маккин, несравненному агенту и наперснице, и вязальной приятельнице, и подруге.
Эми Ейнхорн, чья вера в этот проект и чье руководство, терпение, правки и выдающиеся способности превратили его в нечто гораздо большее, чем перепутанные нити мыслей моего собственного мозга; и Конору Минцеру, Кэролин Блик, Кимберли Эскобар, Молли Фонеска и всей команде издательства Flatitron, которые помогли появиться этой книге на свет.
Моим самым первым читателям и редакторам, которые заставили меня почувствовать, что из этого получится нечто стоящее, пусть я и сама не знала, что из этого выйдет и на что оно будет похоже: Анне Спайер, Лиз Косснар, Арианне Реболини, Кэти Хини, Рейчел Сандерс, Рейчел Миллер, Джен Долл, Дори Шафрир, Марку Шуфсу и Айзеку Фицджеральду; и моей старой семье из BuzzFeed, и моей новой семье из Racked.
Всем членам семьи Мийе, которая так щедро предоставила мне свой дом, где я написала больше слов, выпила больше кофе и связала больше носков, чем за всю свою жизнь целиком.
Лиле, Крису и Вайолет, которые остаются самой лучшей «арендодательной семьей», о которой только может мечтать новоявленный ньюйоркец.
Амитаве Кумару и Дину Кроуфорду, которых я продолжаю донимать, обращаясь за советами или рекомендательными письмами много времени спустя после того, как гимн колледжа Вассара стерся из моей памяти.
Ночным Совам и Хору Молодых Ньюйоркцев, которые помогли мне обрести свой собственный голос; и творческой программе Чарльза Ривера, где я впервые осознала ценность создания вещей; и Thread, где я всегда чувствовала себя как дома.
Своей семье, главной причине всего этого.
И Оде Уайт, чья дружба поддерживает меня и делает меня лучше, и Брендану Клинкенбергу, лучшему обладателю подаренных свитеров из всех, кого я знаю.
