– Оу, сочувствую, кэп.
– Не стоит.
– Вот и отлично, а то я всё равно не умею это делать.
Гейдж засмеялся.
– И почему это я не удивлён? Да, и не надейся, что я забыл про твой побег. Давай рассказывай, где тебя черти носили всё это время.
Том рассказал о своём визите в Нортвуд, о баре, о Сове, о том, что ему удалось узнать о поместье, и о том, как всё в один миг исчезло.
По большей части Гейдж молчал, лишь изредка задавая вопросы, и, когда Том закончил, он казался полностью погружённым в задумчивость.
– Знаешь, Шеппард, иногда я серьёзно задаюсь вопросом: ты сам притягиваешь к себе неприятности или неприятности притягивают тебя?
– Слишком философский вопрос для меня, кэп. По части самокопания я силён ещё меньше, чем по части сочувствия.
Гейдж вновь рассмеялся.
– Ты ужасный человек, Том.
На губах Шеппарда заиграла хищная улыбка.
– Зато я явно поднимаю вам настроение.
– Тебе не приходило в голову, что это смех отчаяния?
– Ну уж нет, кэп. По части самокопания я, может, и не силён, но в людях я разбираюсь. Лучше расскажите мне, чего добились вы за это время.
– С чего ты решил, что я занимался расследованием?
– Ещё раз повторяю, в людях я разбираюсь.
– Действительно, и зачем я спрашиваю?
Он усмехнулся.
– Что ж, о великий знаток людской натуры, я сосредоточился в основном на прикрывании твоей задницы от Макклайна и изучении фолианта.
В глазах Шеппарда вспыхнул огонь сильной заинтересованности.
– Что удалось узнать? Он содержит какую-нибудь особо важную информацию?
Гейдж укоризненно посмотрел на Тома, но тот, казалось, даже не заметил этого.
– А Макклайн тебя не интересует?
– Не особо.
– Неужели ты не понимаешь, насколько это серьёзно? И речь идёт не только о безопасности расследования. Я говорю о твоей безопасности. Ты правда не осознаёшь, что он может сделать?
Том пренебрежительно отмахнулся.
– Макклайн просто напыщенный индюк. Я сомневаюсь, что он вообще способен на что-то дельное.
– Я бы на твоём месте не стал бы его недооценивать. Это может стать для тебя большой ошибкой.
– Не пытайтесь меня пугать, кэп. За последние пару недель я видел много вещей пострашнее какого-то обозлённого идиота.
– В этом ты, безусловно, прав, Шеппард, но, пожалуйста, обещай мне подумать над моими словами.
– Ладно, если это вас хоть как-то утешит.
– Вполне.
Том внимательно посмотрел на Гейджа.
Для капитана он слишком сильно обо мне беспокоится. Надо быть осторожнее… Такими темпами к нему можно и привязаться.
Он слегка тряхнул головой, словно стараясь освободить голову от лишних мыслей.
– Итак… Возвращаясь к фолианту. Что вы всё-таки накопали?
– Мне казалось, что ничего особенного, но, после того как ты рассказал мне историю Нортвуда, информация, которую я нашёл, кажется мне более полезной.
– И?..
Тома распирало от любопытства.
Гейдж усмехнулся. Иногда Том напоминал ему большого ребёнка.
– Ну… для начала, помимо фолианта, я также прочёл некоторые книги о сатанистах, сектах и культах, пытался собрать как можно больше информации. Упоминания об организованном поклонении Сатане отслеживаются в Европе ещё в средние века. Историки даже свидетельствуют о существовании сатанинского культа при королевском дворе Людовика XIV.
Пик увлечения сатанизмом пришёлся на середину XVII века и охватил высокие светские круги, проявившись в появлении в сатанинских культах чёрных месс, искажении и воспроизведении наоборот христианской евхаристии. В качестве жертв на чёрных мессах сатанистов в то время выступали многие сотни младенцев. Тогда же были разработаны основные сатанинские обряды.
Наиболее распространённая символика, используемая сатанистами, это перевёрнутая пентаграмма – шестиконечная звезда и печать Бафомета – перевёрнутая пентаграмма с вписанной в неё головой козла. В кольцо вокруг пентаграммы напротив каждого луча звезды вписано имя «Левиафан». Скорее всего, мы найдём именно эти символы на каждом месте преступления. Конечно, помимо этих, там было и множество других, потому что каждый ритуал и обряд требует свой собственный набор символов.
Сатанизм не имеет единых обрядовых схем, потому что по сути являет собой совокупность различных организаций, сект и независимых любителей. Основой сатанического культа некоторых сатанинских групп является некое принесение жертвы, под которой понимается не убийство как таковое, а смертные муки любого живого существа. В жертву приносят животных, а также в некоторых случаях имеют место человеческие жертвоприношения. Вместо настоящей жертвы иногда может быть использован её образ, над которым осуществляются магические действия: кукла, фотография, рисунок, письменное или словесное описание. В общем, используют всё подряд. Наши ребята, видимо, из какого-то продвинутого культа со своей особенной идеологией. Правда, сколько бы я ни читал, я не смог понять, с какой именно.
Насколько я понял, они живут вместе, словно некой общиной, но никаких намёков на то, где она должна быть. Очень сложно прийти к чему-то определённому исходя из текста фолианта. Там вроде бы написано понятным языком, но текст словно зашифрован. Видимо, это некая система предосторожности на случай, если книга попадёт не в те руки. В любом случае, мне кажется, они, как птицы, рано или поздно вернулись бы туда, где была община раньше, в так называемое родное гнездо.
Том внимательно слушал, ни разу не перебив Гейджа. Его мозг лихорадочно работал, осмысливая навалившуюся на него информацию.
– Значит, вы считаете, что они всё ещё там, в катакомбах под поместьем?
– Я не могу утверждать это точно, но такая вероятность очень велика.
Том тяжело вздохнул и потёр всё ещё ноющее плечо.
– И что вы предлагаете? Ворваться туда, размахивая значками и пистолетами? Мне очень слабо верится в успех подобной операции.
– Мне тоже. Нет… Я думаю, мы должны собрать побольше информации.
Оба детектива погрузились в задумчивость.
Наконец Шеппард встал и принялся мерить шагами комнату. Гейдж с интересом наблюдал за его метаниями.
– Что тебя гложет?
Шеппард замедлил шаг и остановился напротив капитана.
– Возможно, я знаю, с чего начать…
– Что-то у меня плохое предчувствие.
Том безрадостно улыбнулся.
– У меня тоже.
