Если призрак Инес Кларк преследует меня, то тогда она точно была с нами. И думаю, не хотела меня отпускать…
– Эй! Флорида! Хватит уже! Пора! – окликает меня Эндрю, который уже давно держит дверь открытой. Кивнув, я спешу к нему.
Вообще-то я обожаю библиотеки, но сегодня какой-то уж слишком нервный день. Потому что я понимаю, что, как только мы сядем за компьютеры и начнём копаться на разных сайтах, что-нибудь наверняка найдём…
* * *
Мы внимательно просмотрели все до единой страницы веб-сайта о призраках Грейсленда и не нашли там ничто нового. Ничего особенного. Одни и те же старые легенды о привидениях. Ни одна из которых не внушает доверия.
«Инес Кларк умерла от удара молнии. На самом деле никакой Инес Кларк никогда не было. Под её статуей похоронен маленький мальчик. Амос Бриггс. Удар молнии. Исчезающая статуя. Плач и крики на кладбище. Амос Бриггс. Никогда не было…» Эти слова чёрной пеленой мелькают у меня перед глазами. От усталости я откидываю голову, жалея, что за последнее время так толком и не выспалась. Наверное, мы всё-таки что-то упускаем. Что-то очень важное…
Нина протирает глаза:
– Что-то я не врубаюсь. В статье говорится, что Инес никогда не существовало и что статуя была своеобразной рекламой местного скульптора. Эндрю Гейгеля.
– Надо же! Нарочно и не придумаешь! Ведь его должны были звать именно Эндрю, не так ли? – грустно усмехается Эндрю.
Жутковатая связь, думаю я, но не произношу вслух.
– Обыкновенное совпадение. Я на такую лажу никогда не куплюсь. Какая-то уж слишком громоздкая реклама получается. Чтобы сделать такую статую, нужно было взять тонну материала, не меньше. А времени сколько потратить?!
– Я просто говорю вам, что здесь написано. Возможно, в то время, без телевидения и интернета, это был единственный для него способ хоть как-то привлечь клиентов…
Эндрю качает головой:
– Правда, это объясняет, почему ни Инес Кларк, ни Амоса Бриггса нет в городской переписи тех лет. Если он сделал всё это для рекламы…
– Нет, есть ещё одна проблема, – вмешиваюсь я, указывая на статью на моём экране. И выделяю курсором нужный кусок текста, чтобы им было лучше видно. – Зато женщина по имени Мэри Кларк действительно жила. Она значилась в переписи Чикаго в то время, и её имя записано сразу под именем Инес на могильном камне. Помните?
Трудно представить здравомыслящего человека, который позволил бы кому-нибудь при жизни поместить своё имя на надгробии. И не важно, что тому чуваку, что высек статую, это было нужно просто для дела. Как-то жутко. И мерзко.
Нина выглядит озадаченной:
– А почему тогда, раз он поставил туда два имени, как бы случайно не выбрать настоящего, живого человека и не вытесать на надгробии его статую? – Она потирает виски, потом поворачивается ко мне. – То есть это всё равно что сделать надгробие и поместить на него имя Эндрю.
– Эй! – недовольно кричит Эндрю и вскакивает. – Перестаньте использовать моё имя для таких примеров! – Бросив взгляд на свой экран, он бормочет что-то о смерти и о том, что не видит в этом ничего смешного…
Отчасти я с ним согласна. Пока я не выясню, что нужно призраку в моём доме, никто не подловит меня на каких-то шутках на эту тему. Вспоминаю бледное лицо в зеркале и снова вздрагиваю. Как мне теперь заснуть, зная, что она бродит где-то поблизости? И следит за мной…
Лежащий на столе телефон Эндрю энергично вибрирует. Он двигает его к себе поближе и читает текст сообщения. Потом глубоко вздыхает.
– Всё в порядке? – спрашиваю я.
Надеюсь, это не его мама. Плохо, если она вдруг потребует, чтобы сын немедленно отправлялся домой. Уж сейчас точно не время…
– Да. Нормально. Это Кэсс. Спрашивает, где мы.
Нина корчит гримасу, затем снова прилипает к монитору. Будь я на её месте, я бы поступила так же. Что-то мне подсказывает, что разговор с Кэссиди не получился бы весёлым и беззаботным.
– Она ведь имела в виду только тебя и Нину, не так ли? – на всякий случай спрашиваю я.
– Не знаю.
– Да знаешь ты всё!
Наши взгляды встречаются. В его глазах сожаление.
– Я обязательно разберусь и выясню, что с ней происходит, Флорида. Обещаю.
С меня и так достаточно. Достаточно этой девочки и её драмы.
– Может быть, мне этого не хочется. Может, я даже не хочу быть её подругой. Во всяком случае, не сейчас.
Я знаю, что это звучит как-то мелко и по-детски, но мне плевать. Я в бешенстве. Кэссиди сама рушит их дружбу, но при этом заставляет меня чувствовать, что во всём виновата именно я.
– Думаю, что ты всё-таки не против. Ты красивая, Тесса. А красивые люди со всеми дружат.
В его словах есть доля правды. Кроме мальчика по имени Билли Неймейер, который во втором классе налил мне в чашку белого клея и пытался убедить, что это молоко, я что-то не припомню, чтобы у меня были враги. А что же Кэссиди? Она мне враг? От этой мысли мне как-то не по себе.
– Кроме того, у тебя с Кэсс много общего, – добавляет Эндрю.
– У нас с ней нет ничего общего, Эндрю. Ничего.
Он поднимает руку:
– Прежде чем спорить, просто послушай. Кэссиди – очень творческая натура. У неё такое хорошее воображение, что преподаватель актёрского мастерства разрешает ей на Хеллоуин рассказывать младшим школьникам разные страшилки. И ещё она очень внимательная, вдумчивая.
Я бросаю на него скептический взгляд.
– Ну, я хотел сказать, обычно внимательная…
Скрестив на груди руки, я искренне надеюсь, что выгляжу человеком, на которого все эти слова не произвели никакого впечатления. Я хочу, чтобы Эндрю понял, что его байки про Кэссиди меня ничуть не волнуют. Но на самом деле это не так. Я помню ненависть в её глазах в нашу последнюю встречу. Помню, как она затем ушла, несмотря на то, что Нина очень просила её остаться. Всё это вызывает у меня неприятные ощущения.
– Если Кэссиди такая замечательная, то почему она так к вам относится, ребята? Просто потому, что ей не нравлюсь я? – спрашиваю я, глядя то на Эндрю, то на Нину.
Эндрю мрачно качает головой:
– Как тебе сказать? Не думаю. Кэссиди… она хорошая, но иногда слишком замыкается в себе. Как-то в пятом классе она три дня подряд не приходила в школу. Мы с Ниной и Ричи без конца звонили ей, но её мама всё время отвечала, что Кэсс в постели, что она выздоравливает, восстанавливает силы. И что она сама позвонит нам.
– Восстанавливается после чего?
– После операции. Неделю спустя мы узнали, что ей вырезали аппендицит.
Смутившись, я пару минут размышляю об этом. Если бы мне предстояла операция, я бы уж точно оповестила всех своих друзей. Особенно если бы была вынуждена пропускать школу.
