– Спасибо, что позвонили, – сказала она тихо, прежде чем положить трубку.
– Что-то случилось? – спросила Линда, обнимая Боу, который уже пришел в себя после сурового испытания, пережитого в ванной, и теперь запрыгнул к ней на колени.
Дебби повернулась, глаза ее были полны слез, губы дрожали.
Я подошла к ней и села у ее ног. В голове у меня шумело, и я совершенно точно знала, что сказали ей по телефону. Вопрос был только – о ком конкретно сообщили Дебби: об Эдди или о Джаспере. Или о них обоих?
Дебби взглянула на меня, и я увидела, как по щеке ее скатилась слеза.
– О, Молли, мне так жаль. Марджери умерла.
У меня словно земля ушла из-под ног. Взглянув на Дебби, я в смятении опустила голову. Я была так убеждена, что знаю, о чем известил Дебби неведомый собеседник, что ее слова поначалу показались мне полной бессмыслицей. Я почувствовала вдруг ужасную пустоту и была так потрясена, что ничего не осознавала. Потом, когда Дебби наклонилась меня погладить и до меня наконец дошло, что она сказала, первой моей мыслью было: «По крайней мере, это случилось не с Эдди». Почти тут же меня пронзило чувство вины: как я могу думать так в такой момент?
Дебби погладила меня по голове, стараясь утешить. Но я нуждалась вовсе не в утешении. Я словно оцепенела, мысли мои путались, и я вдруг почувствовала, что мне надо побыть одной, чтобы все это осознать. Я бросилась вон из комнаты, вниз по лестнице и дальше, прочь из кафе, на улицу. Остановившись, я огляделась в панике, думая, куда бежать дальше. Почти тут же я поняла, что мне нужно в мое привычное убежище. Я обогнула кафе, пробежала по переулку и оказалась прямо у пожарной лестницы.
В голове у меня шумело, я никак не могла сообразить, когда я в последний раз видела Марджери. Для меня почему-то было очень важно восстановить в памяти ее слова и все подробности нашей последней встречи. И тут я вспомнила: это же было в то дождливое воскресенье, в тот самый день, когда Дебби заметила, что Эдди пропал. Марджери была взволнована и растеряна, и мы не стали задерживаться у нее надолго, а на обратном пути столкнулись с Дэвидом. У меня комок подступил к горлу при воспоминании, как Марджери даже не узнала меня, когда мы были у нее в последний раз.
Я закрыла глаза, и меня захлестнула волна сожаления. Если бы я тогда знала, что вижу Марджери в последний раз, я бы запрыгнула к ней на колени и замурлыкала. Тогда бы она в конце концов успокоилась и узнала меня – и поняла бы, что я всегда буду любить ее. Но теперь уже ничего нельзя было поправить. Я упустила свой последний шанс попрощаться с ней. Я тихонько свернулась под лестницей, на влажной куче сплющенных картонных коробок и стала прислушиваться к звукам, доносившимся из переулка. Одинокий голубь ворковал неподалеку на крыше, по стене напротив пробежала белка. Я чувствовала странную пустоту. Все казалось мне каким-то призрачным и ненастоящим, словно вся моя сущность определялась не тем, чем была я сама, а тем, что я потеряла: Эдди, Джаспер, а теперь вот Марджери. Мне было невыносимо одиноко. Свернувшись на картонках, я закрыла глаза, призывая спасительный сон.
В эту ночь я спала крепко и без сновидений, пока меня не разбудило хриплое карканье ворон на рассвете. Солнце только что взошло, и нежно-розовые небеса были подсвечены золотом. Выбравшись из своего убежища, я поежилась от зябкого ветерка. Трава в церковном дворе была покрыта инеем и слегка похрустывала под моими лапками. Я направилась к площади и устроилась там на знакомой скамейке под вязом, ветви его теперь были совсем голыми.
Я жила в Стортоне уже почти два года, и получается, что провела без Марджери почти столько же времени, сколько и с ней. Снова и снова задавала я себе вопрос, на который невозможно было ответить: если бы мне вдруг предложили вернуть время назад и остаться с Марджери в ее домике, согласилась бы я? Тогда в моей жизни не было бы ни кафе, ни Дебби, ни котят, ни Джаспера, но зато я провела бы еще два года с моей драгоценной Марджери.
Впрочем, что толку, все равно прошлого не воротишь, ничего уже нельзя было изменить или поправить. Мне подумалось, что когда два года назад я решила, что потеряла Марджери, это было не совсем так. Однако теперь она действительно ушла, и мне придется смириться с тем, что я больше никогда ее не увижу.
Глава 17
Когда я возвращалась в кафе, в голове моей стоял туман, а лапы подкашивались от голода. Толкнув носом кошачью дверцу, я остановилась на коврике, распушив хвост и растерянно озираясь по сторонам. Котят нигде не было видно, а Мин, как всегда, невозмутимо восседала на верхушке кошачьего дерева, повернувшись к окну. Глаза ее были закрыты, шоколадно-коричневый хвост аккуратно свернут вокруг лапок. Я несколько секунд не отводила от нее взгляда. Мне всегда была подозрительна эта ее способность держаться как бы особняком от всего, что ее окружает, но на этот раз я глубоко позавидовала ее неизменному хладнокровию.
Может быть, Мин почувствовала мой взгляд: глаза ее открылись и она медленно повернулась в мою сторону. Ее пристальный взгляд был непостижим, в нем не было ни тепла, ни враждебности, но мне было так тяжко, что я не могла больше смотреть в эти голубые глаза. Подняв хвост как можно выше, я, пошатываясь, прошла к лестнице и поднялась в квартиру.
Наверху в кухне шумела вода и слышался голос Дебби.
– А, вот и ты, Молли, – приветливо сказала она, увидев меня в дверях кухни. – Где ты была? Я уже начала о тебе беспокоиться. – Она присела и почесала мне за ушами. – Бедняжка, тебе, наверное, так не хватает Марджери.
Чувствуя, как в горле у меня снова все сжалось, я уткнулась в ее ладони, вдыхая знакомый запах ее кожи.
– Хочешь позавтракать? – спросила Дебби, точно еда могла успокоить мое горе. Она поднялась, достала из шкафчика пакет и насыпала немного корма в миску на полу. Я уныло посмотрела в ту сторону, чувствуя, что не в силах съесть ни кусочка.
– Не хочешь есть? – спросила Дебби, увидев, как я равнодушно стою перед миской. – Ничего, Молли, пусть все это полежит, пока у тебя не появится аппетит, хорошо? – сказала она, опустившись на корточки и нежно погладив меня по носу кончиком пальца.
Ее внимание успокоило меня, и я замурлыкала, сначала потихоньку, потом все громче, а она продолжала гладить меня. Я прижалась к ее ногам, благодарно нюхая ее руки. Я вдруг осознала, как редко мы теперь оставались с Дебби вдвоем, без Линды и Боу. Мы лишились драгоценных моментов, которые так украшали нашу жизнь: вечеров, которые проводили свернувшись калачиком на диване, неторопливых часов воскресного утра, когда можно было вволю подремать на кровати. Только сейчас, когда Дебби присела рядом со мной на полу кухни, я поняла, как сильно мне ее недоставало.
И тут, словно только и дожидалась этого момента, дверь гостиной распахнулась, и на пороге появилась Линда, а следом за ней – пушистый благоухающий Боу. Неловко ступая посреди царящего вокруг беспорядка, я нашла себе местечко между грязным «НьютриБуллетом» и чайником.
