Ее зеленые глаза спокойно выдержали мой взгляд.
– Нет, ничего не говорил, – ответила она и, помолчав, добавила: – Я думаю, ты зря так беспокоишься.
– Что ты имеешь в виду? – спросила я.
– Ну, ты боишься, что с ним что-нибудь случилось, что он заблудился или на него кто-нибудь напал, но… – Она вдруг умолкла, не уверенная, стоит ли продолжать.
– Но… – подтолкнула я ее.
– Но, может, он ушел, просто потому что ему захотелось взглянуть на мир. Может, ему просто… настала пора уйти.
Несмотря на то, что она говорила, явно пытаясь меня успокоить, я почему-то занервничала еще больше.
– Но если бы он решил, что ему пора уйти, то он бы сначала сказал нам об этом, разве нет? – возразила я немного резче, чем собиралась.
Парди прищурилась, и я поняла, что она не согласна с этим.
– Может, сказал бы, а может, и нет, – ответила она слегка раздраженно. Нетерпеливо взмахнув хвостом, она взглянула на меня, словно хотела спросить: «Теперь я могу идти?»
Я с неохотой отступила, давая ей дорогу, и она молча выскользнула на улицу через кошачью дверцу.
Помедлив несколько секунд, я вышла следом за ней. Я опасалась, что Парди задержится перед магазинчиком хозтоваров, и не хотела, чтобы она подумала, будто я ее преследую. Поэтому я сразу отправилась в другую сторону, обдумывая на ходу ее слова. Задним умом я понимала, что мое замечание задело Парди. Вероятно, она просто хотела успокоить меня, сказав, что Эдди просто пришло время уйти и посмотреть большой мир.
Но материнский инстинкт подсказывал мне, что Парди ошибалась: никто не знал Эдди так хорошо, как я. Он был таким чувствительным и домашним, и хотя с виду он был уже совсем взрослым, но в душе все еще оставался котенком. Трудно было поверить, что он оставит уютное кафе ради сомнительных похождений на улицах. А уж о том, чтобы он ушел вот так, ничего не сказав мне, и речи быть не могло. Парди наверняка думала, что утешит меня, но это было так наивно.
Оторвавшись от своих раздумий, я оглянулась вокруг и поняла, что машинально иду своим обычным маршрутом, к рыночной площади. Накануне здесь установили ряды торговых палаток, их полосатые тенты хлопали на промозглом ветру. Даже зимой, когда туристский сезон уже закончился, на рынке полно народу, и по субботам площадь кишит покупателями. Я уселась под вязом, рядом с деревянной скамьей, прислушиваясь к знакомому и привычному шуму рынка: хлопали дверцы автомобилей, возбужденно лаяли собаки, и время от времени раздавался жалобный плач какого-нибудь уставшего ребенка.
Мой взгляд скользил по скопищу людей и палаткам вокруг. Посмотрев на проход между кондитерской лавкой и антикварным магазином, я вдруг почувствовала какое-то беспокойство. До сих пор обследование всех переулков я предоставляла Джасперу, однако этот переулок был особенным, и я решила заглянуть туда сама…
Начинало уже темнеть, когда я скользнула в узкий проход между магазинами. Я запрыгнула на каменную стену, вдоль которой тянулся переулок, и осторожно пошла по ее неровной поверхности. Впереди, в саду, который примыкал к этому переулку, стоял старый сарай, окруженный со всех сторон зарослями ежевики. Я внимательно осмотрела его крышу и стала приближаться к нему, держась поближе к забору и стараясь остаться незамеченной. Когда я была уже совсем близко от сарая, в зарослях ежевики что-то мелькнуло, среди колючих ветвей вспыхнули на секунду золотисто-желтые глаза. Я замерла на месте, всматриваясь туда, где только что видела движение.
– Простите, – осторожно начала я.
Из зарослей ежевики выбралась маленькая пестрая кошка и молча уставилась на меня.
– Я знаю тебя, – сказала я, – мы уже как-то встречались.
Кошка осторожно взобралась на крышу сарая и уставилась на меня внимательным взглядом.
– Ты уже была здесь однажды, – сказала она наконец. – Тебе тогда было плохо.
– Все правильно, – подтвердила я, вздохнув с облегчением. – Я хотела узнать, не поможешь ли ты мне снова, – с надеждой продолжала я, глядя на ее нерешительную мордочку. – Я ищу моего сына, Эдди. Он пропал, и я подумала, может, ты видела его где-то здесь.
Пестрая кошка на минуту задумалась.
– Да, на этой неделе здесь несколько раз бывал какой-то черно-белый кот, – ответила она.
Сердце мое забилось сильнее.
– А был ли на нем серебристый ошейник? – спросила я, стараясь скрыть волнение.
Она задумчиво наморщила нос.
– Хмм, никакого ошейника я не помню. Это был обыкновенный уличный кот.
На меня нахлынуло отчаяние; это, видимо, был Джаспер, обходивший улицы своим привычным дневным маршрутом.
Пестрая кошка склонила голову набок.
– Так твой сын пропал? – сказала она. – Жаль. – Это было просто выражение симпатии, но у меня даже в глазах защипало.
– Ты видела, наверное, его отца. Они очень похожи. Эдди не было дома уже неделю, и это совсем на него не похоже. Он никогда не ночевал на улице. – Я чувствовала на себе ее взгляд, но продолжала смотреть вниз, на неровный камень стены.
– Когда, ты говоришь, он пропал? – спросила она осторожно.
– Последний раз его видели в воскресенье где-то возле рыночной площади.
Пестрая кошка закрыла глаза и задумалась. Мордочка у нее была почти вся рыженькая, только вокруг одного глаза красовалось черное пятно, и это придавало ее облику нечто пиратское. Вообще же эта кошка была трехцветной, с беспорядочными рыжими, белыми и черными пятнами, и при этом довольно худой. Я вдруг остро почувствовала, как хорошо и беззаботно мне живется в нашем кафе, и возблагодарила судьбу за то, что мне не приходится, как другим бездомным кошкам, страдать от холода и непогоды и искать днями напролет себе пропитание.
Пестрая кошка открыла глаза.
– Слушай, не знаю, был ли это твой сын, но я слышала что-то о каком-то домашнем коте, слонявшемся по улицам, – сказала она поспешно, точно боялась, что ее могут услышать. – Он был растерян, бродил по улицам туда-сюда, словно что-то искал – совсем как ты когда-то, – добавила она, подмигнув мне золотисто-желтым глазом.
– Когда это было? Можешь вспомнить? – поторопила я.
– Точно не скажу, но примерно около недели назад, – ответила пестрая кошка.
Я взглянула на нее.
– Как думаешь, куда он пошел? – спросила я, и сердце мое стучало так громко, что, казалось, его слышали все вокруг.
Кошка вдруг опустила голову.
– Насколько я слышала, какой-то бродячий кот преследовал его до самой окраины города по главной дороге. А что было с ним дальше, я не знаю, – сказала она с сочувствием.
Я поблагодарила пеструю кошку и спрыгнула со стены. Выбравшись из переулка, я перебежала через площадь, уворачиваясь от ног пешеходов, пробираясь между припаркованными машинами, и наконец оказалась у церковного двора. Заметив Джаспера, бродившего среди могильных плит, я побежала к нему по траве напрямик, спугнув по пути стаю ворон.
