Но я-то знаю, потому что я бываю с дедушкой везде, куда он меня с собой берет. Дедушка – мой лучший друг. Закопский дедушка Франтишек, конечно. Пражский дедушка тоже замечательный, но он приезжает к нам только раз или два в год, в основном перед Рождеством, и еще иногда на именины Пепы и Пепичека (и свои, ведь он тоже Пепа). Он всегда привозит апельсины и бананы, и он загорелый, потому что еще молодой.
Апельсины – это очень важно: ими дедушка Пепа жонглирует как в цирке. Он умеет и другие фокусы, например свистеть животом, уж не знаю, как он это делает, или подбрасывать апельсин локтем. Он всегда нам все это показывает, так что мы с Пепичеком ему рады. Иногда с ним приезжает и его жена Вики, но она только все время улыбается, а ничего интересного делать не умеет.
Дедушка много лет назад сидел в тюрьме, но сейчас у него все хорошо, потому что у пани Вики есть сын, который живет в Западной Германии и работает там манекенщицей. Нам тоже немного повезло, потому что иногда нам достаются старая немецкая одежда или другие вещи, которые им уже не нужны.
Когда дедушка Франтишек вернулся с похорон, мы поехали в Кралов Двор навестить тетю Лилку. Поехали только мы с дедушкой, хотя тетя Лилка бабушкина сестра, а не его. Она угостила нас цикорием и картофельными лепешками, и мы помогали ей складывать бумажные коробочки для лекарств, чтобы заработать каких-нибудь денег. У тети ужасно мало денег. Когда она была молодая, у них с дедушкой Лойзой были две кондитерские, а теперь ничего не осталось, ни кондитерской, ни даже конфет. Не осталось и дедушки Лойзы, который, как говорит наша бабушка, так много таскался за девушками, что в прошлом году от этого умер. Вот мы с дедушкой иногда и ездим к тете Лилке, чтобы ей было не так грустно.
Тетя Лилка совсем не такая бабушка, как наша. Она носит старинное черное платье, у нее длинные белые волосы и на них сетка. У нее никогда не бывает химии, как у бабушки Милы, и она вся такая обыкновенная. Но это мне как раз и нравится.
У нашей бабушки в Праге есть сестры Аня и Ирма, в Рачицах сестра Карла, а в Словакии сестра Стаза. Еще у нее была сестра Маня и четыре брата, но они уже умерли.
Домой мы шли пешком, потому что до Закопов всего пять километров и нам нравится идти и разговаривать. В лесу я захотела в туалет и уже боялась, что придется вытираться лопухом, но дедушка все-таки нашел в карманах какую-то бумагу.
Круглый год дедушка носит старый серый пиджак, в котором полно карманов, и в них есть все самое важное, что может пригодиться в пути. Например, записная книжка и ручка, карандаши-огрызки, складной ножик, чтобы их заточить, ластик, паспорт, очки, что-нибудь вкусное и всякая всячина. Когда ты с дедушкой, ничего не страшно.
Мы вышли из леса, и около нас остановился автобус, ехавший по дороге. Просто так, сам по себе. Водитель узнал дедушку и не захотел с него даже взять денег за проезд. И вообще, все в этом автобусе знали дедушку, говорили ему: «Здравствуйте, пан директор», – хотели обсудить с ним все на свете и вели себя так, будто это их дедушка.
Бабушка, конечно, сердилась, что мы где-то болтались и вернулись поздно, и зачем вообще поехали складывать эти коробки, когда дома полно более важных дел. Еще она хотела знать, кормила ли нас эта тетя Лилка, а когда мы сказали про лепешки, рассердилась еще больше: зачем вообще ели, когда дома ужин, который она готовила все утро. Вот так всегда, бабушке не угодишь.
Родители приехали в субботу ночью и в воскресенье сразу отправили меня на улицу – сказали, на свежий воздух поиграть с детьми. Я знала, что ничего не получится, и поэтому хотела играть с пластилином, но что тут сделаешь.
На улице были Павлина с Милуной и ни во что не играли, а просто сидели и глазели по сторонам. Я предложила сыграть в штандер, потому что у них был мяч. Мы немного поиграли, только вот потом пришли Лугар с Йожаном и сказали, что это глупая игра и лучше пойти за дом. Они даже не сказали, что там делать, а девочки сразу согласились. Ну, они не слишком интеллектуально развиты. Павлина даже не носит с собой носовой платок, из носа у нее все время течет, и когда сопля уже слишком длинная, она вытирает ее рукавом или слизывает. Милуна тоже довольно неряшливая. Мне вообще-то все равно, главное, что они со мной разговаривают, но бабушка не любит, чтобы они бывали у нас. Когда одна из них приходит в гости, бабушка всегда дожидается, чтобы она за чем-нибудь наклонилась, и обнюхивает ее колготки сзади: не накакано ли там, говорит. Так бы, кажется, и стукнула бабушку, если б можно было.
За домом ни во что не играли, мальчишки просто так бросали камни, всем было скучно. И тут Лугар заметил Фифика – нашу машину, которую нужно заводить рукояткой, чтобы она поехала. Она маленькая, круглая, и Пепа говорит, что ее настоящее имя «рено-четверка». Все стали смеяться над тем, что Фифик заводной, и говорить, что в нем помещается только один человек. Я защищала Фифика, объясняла, что он на бензине и мы все вчетвером на нем ездим. Но они скрутили мне руки за спиной и мучили меня, чтобы взяла свои слова обратно и поклялась, что там помещается только один человек. Я возвращалась домой очень рассерженная, а еще мне было стыдно. Что бы на это сказал Пепа, который никогда не лжет и учит меня, что нельзя просто так сдаваться? Я задумалась, перестала идти и остановилась за углом. Как раз перед сгнившим воробьем.
Дело в том, что там в стене за маленьким зарешеченным окошком лежит дохлый воробей. Он лежит там ужасно давно, от него остался почти один только скелет. Я его немного боюсь, но все-таки мне и интересно тоже, так что обычно я просто так издалека одним глазом быстро взгляну, что там с ним, и сразу ухожу. Никогда не подхожу близко. А тут задумалась, забыла его обойти – и вдруг стою прямо рядом. Я поскорее зажмурилась, но все равно уже его увидела. И тогда я подумала, что раз я смогла посмотреть на сгнившего воробья, то смогу сказать Лугару, сколько человек помещается в Фифика. Будь Жегорт сделал бы это запросто.
Лугар и все остальные все еще сидели за домом.
– Лугар, – строго сказала я.
– Чего тебе, сарделька? – спросил он.
– В нашу машину помещаются четыре человека, – сказала я и ждала, что будет. Но ничего не было.
– Ну да, хоть восемь, – ухмыльнулся Лугар.
Фифик уже никого не интересовал. Все собрались идти под лестницу играть в пошлого доктора. И даже предложили мне пойти с ними. Но я пошла делать уроки.
Каченке с Пепой как-то не хотелось домой, так что возвращались мы аж в понедельник утром. Мы иногда так делаем, хотя и приходится очень рано вставать, чтобы я вовремя пришла в школу. Ехать до Ничина долго, почти час по петляющей, таинственной дороге через леса и разные маленькие деревни.
Посреди одного такого леса мы увидели маленькую девочку в красной шапочке и с красным ранцем за спиной. Пепа притормозил и спросил ее, не к бабушке ли она идет, не несет ли пирожки. Она ответила, что нет, идет из дома лесника во Влковицах в школу. Сказала, что ходит так каждый день, потому что никакие автобусы так рано не ездят, а машины у них нет. И мы подвезли ее прямо к школе, и она была очень рада. Я тоже была рада, только жалела, что Лугар и остальные не видят, что в Фифике едет пять человек. Конечно, трое из них еще маленькие, но так тоже считается.
