Готовить было лень. Полина сварганила бутерброды и наспех поужинала. Молоко скисло – она сплюнула в рукомойник. Прополоскала рот остывшим чаем. Дождь барабанил по подоконнику. Невидимый газ сочился из стен.
– Слишком стара, чтобы усваивать уроки, – сказала Полина в тишине.
Влад хрустел морковкой. Полина нагрела на плите два цинковых ведра воды. Большую часть ванной занимала душевая кабина – подарок Кати на новоселье. В прозрачном боксе были функции гидромассажа и тропического душа. А Полина поливала себя из ковшика и всем сердцем ненавидела представителей любой власти.
– Чертовы дерьмократы, – бормотала она, скобля себя жесткой мочалкой. – Ну ничего, ничего.
Суды. Истрепанные нервы. Мытье из тазика.
А Крылов, тварь, сбежал по шлангу на небеси, и не призовешь к ответу. Чью рожу ей теперь воображать, шмаляя из травматического пистолета в импровизированном тире за поселком?
Распаренная, Полина ступила на резиновый коврик. Зеркало отразило широкоплечую отнюдь не привлекательную женщину с резкими чертами лица. Костлявая грудь, мальчишеские бедра. Летом она отпразднует полувековой юбилей.
Катя говорила, что маме нужно найти достойного мужчину, выйти замуж. Она отмахивалась. Кому сдалась такая мегера? Она же всякого за неповиновение с потрохами съест.
Она и в молодости была мужиковатой, грубостью отталкивала парней. Жизненный опыт не украсил ни внешность, ни характер.
Полина щелкнула зубами и осклабилась. Надела трусы, футболку, оставшуюся от Кати, подвязала пояс на халате. Погасила свет. Уличный фонарь озарял гостиную желтым свечением. Зять вкрутил лампочку на прошлой неделе – до того улица ночами тонула в непроглядной темноте.
Прихватив пакет с чипсами, зарядку и бесполезный телефон, Полина вынырнула на крыльцо. Лужи пенились за оградой, серебрился занавес дождя. По тротуару струились ручьи. Формальдегидные дома грустили в сумерках.
«А грабители! – не унималась Катя, – а цыгане! Полиция к тебе до утра не доедет!»
«У таких, как я, не воруют, – говорила Полина, – на морде написано, что нищая».
«Ага, нищая! Сотни тысяч на адвокатов потратила!»
– Кровные, – сказала Полина ветру и пустому поселку. Закрыла на ключ первый этаж и свернула за угол. Синяя краска перил облупилась. «Яды», словно угадав планы администрации, хирели на опережение: крошился цемент, пороги обрастали мхом, к стволам деревьев опухолями цеплялись грибницы.
Капли стучали по тыльной стороне ладони. Под ногами мелькнула тень. Полина уставилась вниз.
– Эй!
Там явно кто-то был: в щелях между рифлеными ступеньками отчетливо вырисовывались плечи и голова.
– Это частная собственность, – крикнула Полина сердито.
«Грабители», – шепнул в ухо Катин голос.
– И красть у меня нечего, кроме морской свинки.
Силуэт пошевелился.
Полина замерла в нерешительности.
– А мобилка у меня модели «Нокиа» с цветной полифонией.
Полина достала из кармана обозначенный телефон и посветила вниз. Луч выхватил не одного, а двух людей, скорчившихся под лестницей. Брюнетка – чуть старше Кати – прижимала к себе мальчика лет восьми. Расширенные глаза таращились на Полину.
– Вы чего? – Полина сбежала по ступенькам, кинулась за лестницу. – Ух ты ж еб…
Мальчик промок до нитки и мелко дрожал. Полина потянулась к нему, но он отпрянул и плотнее притиснулся к девушке.
– Откуда вы тут? Замерзли же… тряпки летние…
Брюнетка выпрямилась и подтолкнула мальчика. С подола крапчатого платья лилось. Короткие стриженные в скобку волосы напоминали воробьиные перышки. И личико опухло от слез.
– Иди к бабушке, – велела она спутнику.
«Бабушка?» – насупилась Полина, но вслух сказала:
– Давайте-ка вы просохнете.
Она завозилась с ключами; брюнетка вертелась и тревожно всматривалась в дождь. Замок щелкнул, девушка буквально впихнула мальчика за дверь и забежала сама, пачкая пол грязными кедами.
«Хрен с ним, помою».
Гости стояли столбом посреди гостиной, но, когда зажглась люстра, брюнетка рванулась к окнам и задернула гардины.
– Вас кто-то преследует?
– М-м-м, – брюнетка замялась, – какой-то дядька шел за нами по поселку. Я испугалась, что это насильник.
– Дядька? – Полина скрестила руки на груди. – Никого здесь после семи не встречала. Огородники южнее ходят. Может, из горстроя спецы?
Мальчик топтался в натекшей луже, и Полина охнула:
– Так, что это я… Сейчас кипяток поставлю. Вы на диван присаживайтесь.
Она засуетилась, зазвенела чайником.
– Не знала, что в поселке люди живут, – сказала брюнетка.
– Я одна и живу. Временно, надеюсь.
Девушка появилась в дверном проеме. Худенькая и бледная. Сердце Полины растаяло.
– Голодные?
Виноватый кивок.
Полина намазала хлеб маслом, снабдила докторской колбасой. Вручила тарелку гостье, присовокупив овсяное печенье и конфеты.
– Спасибо. Я – Диана. А это – Назар.
– Полина. Юрьевна.
Мальчик замотал головой, отказываясь от еды, но девушка скомандовала:
– Ешь!
Он всхлипнул и вцепился чумазыми лапками в бутерброд.
– Ваш братик?
– Сын, – сказала Диана, прожевывая.
– Хорошенький.
Воцарилось молчание. Полина наблюдала, как гости едят: Диана – с аппетитом, Назар – через силу, тяжело сглатывая и потирая глаза.
– Так куда, вы говорите, вы шли?
– К тете моей, – сказала брюнетка, не глядя на Полину, – у нас ее адрес был, мы думали, она в Весеннем живет. А она съехала.
«Врешь как дышишь, – подумала Полина, – минуту назад считала, что поселок пуст».
– А как тетю зовут?
– Да вы не знаете ее, – стушевалась девушка.
– Я всех соседей знала.
– М-м-м… Мария. Тетя Мария.
– Ясно. – Полина посмотрела на висящий в углу портрет Богородицы. В Бога она перестала верить тогда же, когда и в Деда Мороза, но икона напоминала о матери. Мама была набожной, в юности хотела постричься в монахини.
– Мы собирались такси вызвать, но связи нет. У вас телефон работает?
– В поселке телефоны не фурычат. Вам надо…
Треньканье звонка прервало на полуслове. Полина удивленно подняла брови.
– Это они, – прошептал Назар. Недетский ужас запечатлелся на его лице.
– Они? – переспросила Полина.
