На улице безлюдно. Единственный автомобиль – припаркованный «мерседес» Ильина. В домах спят давно или умерли. За придорожным буераком – пустырь, неоновые вывески «Сбербанк» и «Танцевальная школа». В белесое ночное небо дымит труба районной котельной. Свет колченогого фонаря будто затвердел, кристаллизировался игрушкой с острыми гранями, пучком оранжевой проволоки.
Ваня вдохнул колючий воздух. Поддел ботинком собачью миску. Мясо в ней заиндевело, припорошенное снегом. Парень нахмурился, озирая пустырь.
– Найда! Отшельник! – посвистел, но дворняги не отозвались привычным радостным тявканьем. Он перевел взгляд на холмы вдали, черные пики сосен, впившиеся в небосвод. Контуры тайги с ее причудливыми тенями.
– Не помешаю? – спросила Люда, появляясь на пороге. Щелкнула колесиком зажигалки. Огонек озарил ее хорошенькое личико в пещере капюшона. – Как думаешь, сегодня будет северное сияние?
– Вряд ли, – ответил он и засунул руки глубже в карманы.
– Раньше во время сияния по городу парочки гуляли, – произнесла она мечтательно. – Только по нему и буду скучать, когда уеду.
– Уедешь?
– Ну, рано или поздно. – Люда затянулась сигаретой. – А у тебя девушка есть? – сменила она внезапно тему.
Ваня качнул головой.
– Странно. Ты нормальный парень, серьезный. Такие женщинам нравятся.
«Правда?» – едва не вырвалось у него.
По пустырю, со стороны высохшего ручья, торопился Демид. Он махал шапкой и что-то кричал.
– Чего это с ним? – Люда затушила окурок об ободок урны. Недоброе предчувствие захлестнуло Ваню, хотя мясник и улыбался во все зубы и вроде посмеивался на ходу.
– Кличьте Ильина! – сказал он, привалившись к фонарю.
– Что случилось? – спросила Люда.
– Фух, – Клочков сплюнул в сугроб. – Мужик этот… ну, с ролика. Волосатый. Он у гаражей. Да не стойте вы как истуканы. Идем снимать его, говорю.
Мясник шагал впереди. За ним – заинтригованные Ильин с Белиникиной. Люда несла под мышкой початую бутылку вина. Замыкал шествие Ваня. Точно друзья, спешащие полюбоваться фейерверком.
«Это не он, – размышлял Ваня, – не чучун. Неделю ему в городе не прожить, пусть и в таком. Засекли бы…»
«Засекли же, – сказал внутренний голос, – и на мобильник сняли, и тридцать пять человек просмотрело. Людям начхать, люди слепые».
– А почему охотники его не встречали? – интересовался мальчик у деда. – Он же из плоти и крови.
– Ты про чучуна? Почему же, встречали. Кто до нас жил. Как города строить стали, они в нижний мир подались. Они могут между мирами шастать. А к нам приходят женщин наших похищать. Самок-то у них нет.
Тропинка сбегала в овраг. На склонах располагались гаражи, дорожки петляли к руслу высохшего ручья. Здесь царило запустение. Гаражный кооператив обратился в свалку, кирпичные коробки облепил спрессованный серый снег, из которого проклевывалась арматура. Тоскливо ржавел увязший в сугробе фургон – порождение ереванского завода.
– Блин, Демид, я замерзла, – пожаловалась Люда.
– Ага, – поддакнул Ильин, – побаловались – и хватит. Водка стынет.
– Ван момэнт! – Клочков ловко запрыгнул на крышу приземистого гаража. – Ну где ж ты, гад? – и цыкнул через мгновение: – Сюда, ребя!
Беззлобно ругаясь, Ильин вскарабкался к мяснику по снежному пандусу. Вскоре все четверо очутились на крыше.
Хилые хозяйственные постройки засоряли белое поле окраины. Оно упиралось в костлявый подлесок, в заграждение кустарника, за которым колыхался на ветру березняк, а выше по холмам вздыбились темные сосны.
– Красиво, – сказала Люда.
– Тише, – прошипел Клочков, – вон там.
– Что за черт? – ахнул Ильин.
Оно сидело на корточках у гаража, спиной к людям. Даже сгорбившись, оно впечатляло габаритами, шириной плеч. Густая шерсть была по-медвежьи бурой, но это определенно был не медведь. Тело сужалось к ягодицам, спутанные космы ниспадали до лопаток.
– Обезьяна? – спросила Люда, когда шок миновал.
– Да какая обезьяна, – поморщился Демид. – Снежный человек. Долбаный бигфут.
Пискнула, включаясь, видеокамера на телефоне Клочкова, объектив зафиксировал недвижимую фигуру. Существо сливалось с грязным снегом, с кирпичными стенами. Ворота гаража справа от него были взломаны, угол отогнут.
«Его гнездо», – промелькнуло в голове Вани. Он шепнул Люде:
– Надо уходить.
Она не слушала. Таращилась зачарованно на коричневую спину, кучерявый мех.
– Оно вообще живое? – усомнился Ильин.
– Дай-ка, – не сводя с существа камеры, Клочков отнял у Люды бутылку. Хлебнул из горлышка и, прежде чем коллеги опомнились, метнул бутылку вниз. Снаряд ударил о землю рядом с косматым, вино окропило шерсть длинной пошевелившейся лапы.
Оно обернулось. За паклей волос сверкнул красный глаз.
– Ух! – выдохнул Клочков, пригибаясь. Остальные как по команде упали на колени, затаились.
Клочков захихикал беззвучно.
– Может, действительно пойдем? – с тревогой предложил Ильин.
– Ага, но сперва рожу его сниму.
Демид начал подниматься, коллеги вытягивали шеи над краем крыши. Сердце Вани колотилось бешено, кожа под зимней одеждой взмокла. Он шарил взглядом, ища силуэт чучуна в конце дорожки…
Существо стояло под ними, невероятно уродливое и огромное. Крошечные глазки сверлили людей.
– Господи, – промолвил Ильин.
Чудовище распахнуло пасть, и в ее алой воронке блеснули клыки. Грудной рык повис в морозном воздухе. Люди отпрянули, а потом побежали.
Замедлили шаг у «Северянки».
– Черт тебя возьми, Демид! – простонал запыхавшийся Ильин.
– Придурок! – добавила Люда.
– Снял! Снял обезьяну! – приговаривал Клочков.
– Откройте магазин! – крикнул Ваня начальнику.
– Да не преследует он нас, – массируя грудь, сказал Ильин и швырнул молодому грузчику ключи.
Тот завозился с замком, то и дело оглядываясь.
– Готовьтесь давать интервью «Первому каналу», – сказал торжествующий Клочков.
Кровь похолодела в жилах Вани. Чудовище мчалось по пустырю, почти касаясь снега передними лапами. Волосы развевались вокруг бурой оскаленной морды.
– Быстрее! – умоляла Люда.
Периферическим зрением Ваня заметил, что Ильин семенит к припаркованному у фонаря «мерседесу».
– В машину! – орал предприниматель.
Засов клацнул, отпираясь. Ваня ввалился в магазин и помог Люде. Существо добралось до вывески Сбербанка. Миг – и оно будет на проезжей части.
