– А взаимодействие с ЖКХ! – тараторил Самсонов, – И бумажки, бумажки, бумажки. Я лучше тысячу хат обойду, чем писульки в кабинете строчить. Так?
Олег посмотрел на сержанта украдкой.
«Видать, неплохого парня я из реки достал».
– Начальство УВД вот «девочку» мне выхлопотало, – Самсонов ласково погладил рулевое колесо. – Красавицу.
– Да, классная тачка.
– Что я все про себя-то? Язык без костей. Вы что же?
– Что же я… – пробормотал Олег, глядя за окно.
Автомобиль ехал мимо стадиона. Картинка, застывшая в янтаре полуденной жары. Школа, детская библиотека, а вон – взрослая, там Олег брал для сестренки Сабатини и Верна. Книги в полутемных хранилищах, помнившие прикосновения ее пальцев…
– Стой! – выдохнул Олег. Глаза округлились. Руки моментально вспотели.
УАЗ припарковался у обочины.
– Что-то увидели? – заморгал Самсонов.
– Увидел, – возбужденно ответил Олег.
8. Книга
В здании было прохладно, светло и пусто. Ни посетителей за столами читального зала, ни суровой тетки за стойкой регистрации. Компьютеры с мониторами-ящиками выключены. Вездесущие мухи ползают по картотечным шкафам.
Тишина библиотеки действовала на старшеклассника Толмачева угнетающе. Была несовместимой с юностью, летом, весельем. Учителя считали Олега болтливым. В тридцать он словно растерял слова. Остались универсальные «ага» и «ну». Только втюхивая квартиры арендаторам, он делался прежним, на полчаса избавляясь от немоты.
«Не тешь себя иллюзиями», – думал он, осматриваясь. Аляповатые стенды призывали бережно относиться к книге. Желающие могли бросить купюры в стеклянный куб. Деньги собирали на лечение онкобольной четырехлетней Миранде. Фотография запечатлела кучерявую крошку с шоколадной кожей. Олег не подозревал, что в поселке живут негры.
Он бросил в коробку сто рублей. Оперся о кафедру.
«Не факт, что я угадал».
«Факт», – шепнул внутренний голос.
«Не факт, что книги не заменили на новые».
«Не заменили».
«Где же все?»
За шкафом кто-то прошел. Олег привстал на цыпочки.
Между стеллажей стояла Влада. Спиной к брату. Волнистые локоны ниспадали до лопаток. Рука с изящными пальцами трогала корешки книг.
Должно быть, воздух с сипом вырвался из груди окаменевшего Олега. Девушка повернулась на звук. И какого черта он вообразил, что это – его сестра? Из-за роста и цвета волос?
– Простите, я вас не заметила, – блондинка направилась к стойке. Мгла хранилища схлынула, как черная ткань, освобождая черты молодого лица. Тени покинули углубления глазниц, открыв большие синие глаза.
Олег едва отошел от шока, вызванного обманом зрения. Он облизал сухие губы и сказал хрипловато:
– Это вы меня простите. Надо было постучать.
– В библиотеку входят без стука.
Блондинка улыбнулась, и улыбка была волшебной. Олег представлял библиотекарш совсем другими: серыми мышками, книжной молью в старомодном ветхом шушуне. Сколько ей? Двадцать три?
На миг даже мысли об Игре отступили. Он вспомнил, как давно не касался женской кожи, не обнимал, не целовал в губы. Однажды потратил на проститутку половину месячного заработка, но покупной интим не в счет.
«А кто виноват, что ты бросил Олю, уезжая?»
– Да, простите…
«Прекрати просить прощения!»
Щеки зардели.
– Вы не частый гость в библиотеках, – угадала девушка. Кажется, она тоже стеснялась, но смотрела на посетителя лучистым, каким-то загадочным взглядом.
– Точно.
– Вам нужен Интернет, верно?
– Книга, – таким же тоном он спрашивал у таксиста номерок ночной бабочки.
– Отлично. Пройдем процесс регистрации.
– Я вообще-то зарегистрирован. Я местный, просто уезжал.
– Я знаю, – ответила она, улыбаясь.
– Знаете? Так мы знакомы?
– Косвенно. Итак, когда вы пользовались нашими услугами в последний раз?
– В две тысячи восьмом.
– О, – она хихикнула в кулачок.
– Что, регистрация устарела?
– Как бы, да. Формуляры хранятся шесть лет.
– В Москве я привык к бумажной волоките. – Он вооружился ручкой, привязанной к стойке пружинкой.
– Паспорт при вас?
– Всегда и всюду.
– Придется раскошелиться на пятьдесят рублей. Это за пять лет безлимита.
Он заполнял бланк, стесняясь своего корявого почерка. И недельной щетины. И пыли, которую принес с могилы Влады. И жирных боков.
«Срочно похудеть», – отметил он.
– Толмачев, – кинула девушка, словно окончательно развеяла сомнения.
– Просто Олег.
Он подал ей руку через стойку. Ее ладонь была шелковистой на ощупь. Взор невольно скользнул по пышной груди, упакованной в скромную кофточку.
– Надя.
Подростком он не водил дружбы с малолетками. Откуда же…
– Ты знала мою сестру?
– Визуально. Она училась в восьмом «А», а я – в седьмом «Б».
– А братья у тебя есть?
– Бог миловал.
Она чиркнула ручкой, вручила читательский билет.
– Поздравляю, вы снова – член нашего сообщества.
– Это честь для меня.
Надя смахнула с клавиатуры муху.
– У вас не многолюдно.
– Да, особенно летом. Раньше Михаил Петрович заскакивал, но он, кажется, перечитал весь архив.
– Веретенников? – Олег вспомнил худощавого учителя истории.
– Кто же еще.
– Из-за него я не попал в десятый класс.
– Крутой мужик.
– А ты давно тут работаешь? – хотелось говорить с Надей, слушать ее голос, смаковать улыбку.
– Полтора года. Пять лет в Твери проучилась, думала там остаться, но заболела мама. Позвоночник… Пришлось вернуться.
– Угу.
– А чем ты занимаешься?
– Обманываю гостей столицы. Я риелтор.
– Нравится работа?
– Я – риелтор, – повторил он, – кому может нравиться быть риелтором?
– Не прибедняйся, – засмеялась Надя. Щелкнула мышкой. – Что читаем? Фантастика, детективы, сад-огород?
– Жюль Верн.
Десять лет назад ему было бы проще разгадать вторую загадку. Жюля Верна он брал для Влады в прошлое посещение библиотеки.
