Хм. А потом, так и обнимая за плечи, уволокла в домик, выделенный на постой их взводу. В Фиту также наличествовали итальянские поселенцы. Только здесь они не успели эвакуироваться.
И их обработкой с ходу занялась эфиопская контрразведка. Превентивная, так сказать, мера. Ну мало ли чем они тут занимались во время оккупации. Некоторые ничуть не стеснялись вести себя как настоящие белые господа. То есть весьма жестко и негативно.
Полк легионеров по мере своего продвижения успел усилиться партизанскими отрядами. Из них формировались комендантские взводы и роты, оставляемые на освобожденной территории.
– Вот вертихвостка, – осуждающе покачав головой, констатировала взводная Котлярова. – Григорий Федорович, спасибо вам за Машу. Прямо камень с души. В бою подруг теряла, тяжко, но понятно. А плен… Вот все эти дни тянуло под сердцем и выть хотелось.
– Я понимаю, Светлана Андреевна. Но на этот счет не переживайте. Эти ничего не успели. И, кстати, благодарить не нас нужно, а Клима Сергеевича.
– Даже так? – вздернула в удивлении брови капитан.
– И его благодарить не стоит, – легкомысленно отмахнулся он. – Тут ему впору быть благодарным всей этой истории, потому как счастлив теперь безмерно.
– Сладилось, значит, – тепло улыбнувшись, произнесла Котлярова.
– Еще как сладилось. Кампанию Мария еще дослужит, а там сбежит без оглядки. Семьи она хочет. Нормального теплого счастья. И Клим способен его ей дать. Провалиться мне на этом самом месте.
– Ну, дай-то бог. Дай-то бог. Зайдете в гости?
– Не. Пойду. Нужно своих навестить. Да вот «козлика» сдать зампотеху. Небось уже простился с машиной. А он у нас страсть какой рачительный.
– Скупой он, – качая головой, с улыбкой заметила Котлярова.
– Одно слово – тыловик, – не стал с нею спорить Азаров.
Григорию дом не достался. Европейского жилья в городке не так чтобы и много. В местной же хижине останавливаться он поостережется. Поэтому предпочел обойтись своей палаткой. Оно и привычно, и вполне удобно. Принял доклад Бичоева, убедился, что с отделением все в порядке. Помылся с дороги, смывая дорожную пыль. Да и прилег на привычно и жалобно скрипнувшую раскладушку.
Н-да. Похоже, он сильно устал, коль скоро ничего не услышал, а проснулся, только почувствовав прикосновение. Резко распахнул глаза и, не разобравшись спросонья, одним движением отбросил в сторону подозрительно легкого диверсанта. Мгновение, и курок ТТ сухо щелкнул, встав на боевой взвод.
– Ой! Азаров, гад! – прошипел змеей голосок Алины.
Григорий от испуга сразу согнул руку, задирая ствол пистолета вверх, запоздало вспоминая, что прикосновение было к его губам. Причем не ладошкой, черт возьми!
– Алина, извини, – слишком уж поспешно попытавшись встать с раскладушки, шепотом выдал он.
Однако многострадальная деревянная конструкция, которой не повезло с хозяином, наконец не выдержала и с жалобным треском переломилась. Вот отчего было не подумать и не прикупить себе раскладушку из алюминиевых труб? Такая не чета армейской, выдержит и куда больший вес.
– Ч-черт! – шипя, ругнулся он.
– Ты цел? – озабоченно поинтересовалась из темноты девушка.
– Да цел, чего мне станется, – потирая ушибленное бедро, ответил он. – Ты-то как здесь? Случилось что?
– Нормально. Девица заявилась к нему посреди ночи, а он задает идиотские вопросы. Ну чего сопишь? Язык проглотил? Или глупые вопросы закончились?
– Алина, ты-ы…
– Да я, я. И ты все правильно понял. Ну и как нам быть? Единственное подобие койки в этой палатке, я так понимаю, прахом пошло.
Говорит девушка дерзко и даже вызывающе. Сразу видно, что за этим она хочет скрыть взвинченные нервы, смущение и страх. Но с другой стороны, вся палатка буквально напитана ее решимостью пойти до конца.
– Койка – ерунда, – опускаясь рядом с девушкой на брезент подстилки и обнимая ее, произнес он. – Дурное дело нехитрое. А вот нужно ли оно тебе…
– Сегодня опять два рикошета по броне. Если эдак и дальше пойдет, то мне скоро придется начинать красить волосы. До срока поседею, – обнимая его за плечи и прижимаясь щекой к груди, жалобным тоном произнесла она.
– И ты решила совершить глупость, – погладив ее короткие волосы, остриженные под каре, резюмировал он.
– Глупости – это когда все равно с кем, только бы испытать хотя бы раз в жизни. А когда с любимым… Я ведь видела заделанные дыры и на твоем «Гренадере», – потершись щекой о белую исподнюю рубаху и слушая, как гулко ухает в груди его сердце, произнесла она.
– А как же Клим? – глухо спросил он.
– То есть то, что я тебе тут признаюсь в любви, тебя не удивляет и волнует только Клим? – отстраняясь от него и пытаясь рассмотреть в темноте его глаза, возмутилась она.
– А чему удивляться? Ты уже давно призналась. Но никак не могла определиться между нами двоими.
– Это когда я успела признаться?
– В Праге. Помнишь то уютное кафе?
– Разумеется, помню. Не так давно это и было. Всего-то чуть больше года.
– А приготовленный мною пунш и как жадно ты его пила, тоже помнишь?
– Еще бы, – фыркнула она.
– Такую бурду можно было выпить только из рук любимого человека и только чтобы его не обидеть, – резюмировал он.
– Ты это специально, – возмутилась она.
– Ни боже мой. Просто потом я попытался это повторить. Получилась редкостная бурда, скажу я тебе, – вновь прижимая ее к себе, закончил он.
Но на этот раз девушка задрала подбородок. Видно откровенно плохо. Только едва-едва угадывающиеся очертания. Но тут зрение и не нужно. Григорий без труда понял, что именно она делает, и быстро нашел ее губы. Мягкие, податливые, влажные и горячие. Голова тут же пошла кругом, и он едва удержался от охватившего его желания прижать ее к себе с силой, сопоставимой с обуревавшими его сейчас чувствами.
Впрочем, несмотря на сдержанность, все одно получилось изрядно, и из девушки вырвался сладостный вздох. Или сила объятий тут ни при чем, а дело в них самих? Да плевать! Он подхватил легкую, практически невесомую Алину и перенес ее к себе на колени, так и не оторвавшись от ее губ.
Никогда и ни с кем другим он не испытывал ничего подобного. Даже с той девчушкой в летнем саду на балу в доме графа Денисова. Хотя бы потому, что тогда она была одной в ряду многих. Сегодня же он чувствовал, что она стала его единственной…
Глава 10
Финт ушами
Слияние внушительных потоков рек Дауа и Гэнале, дающее начало уже по-настоящему большой Джуббе. Здесь проходит граница Эфиопии и Итальянского Сомали. Дальше могучий поток направляется практически строго на юг, петляя и извиваясь среди невысоких холмов раскинувшейся до горизонта саванны.
