Джастин раньше не понимал, насколько он близок к раскрытию правды. Всего-то потребовался алкоголь и старое чувство вины, которое разворошили в нем одноклассники, – и вот тайна уже не является таковой.
Он все еще чувствовал прикосновение ее губ к своему уху, прилив теплоты, распространившейся по его телу, прежде чем слова Харпер выпотрошили его и оставили беззащитным в лесу наедине со своей виной.
Джастин не помнил, как вернулся домой, но каким-то чудом он проснулся в своей кровати. Его череп трещал от головной боли, размером с галактику. Впервые в жизни Джастин Готорн жалел, что не забыл все.
Он был дураком по всем статьям. Упустил свой второй шанс с Вайолет, напившись в стельку. Заставил Харпер ненавидеть его еще больше, сказав правду. Он хотел, чтобы она знала, что не одинока в своих муках. Но теперь Джастин понял, что прошло слишком много времени, эту рану уже не залечить. Все, что он сделал, – это содрал корочку и позволил ране загноиться.
Разумеется, Мэй пришла в ярость. Но именно реакция Айзека застигла его врасплох. На следующий день после вечеринки его холодная, высокомерная злость была осязаемой, и Джастин почувствовал растерянность и обиду. Какая Айзеку разница, если он счел нужным рассказать правду о своем ритуале? Он собирался найти Харпер и должным образом извиниться, будучи уже в трезвом состоянии. Но за последние три года она превратилась в невидимку. Она не обедала в столовой и не гуляла во дворе на переменах.
Это он виноват. Джастин сделал ее такой: запуганной и крошечной – чужой в собственном городе. Он заслуживал ее презрения и отвращения. Он ушел от нее – и Харпер имела полное право поступить с ним так же.
Но Джастин не мог весь день предаваться унынию.
Поэтому, когда класс отпустили, вместо того чтобы пойти в раздевалку и приготовиться к тренировке по бегу, он вышел на парковку, избегая Мэй, которая возилась с ключами от их машины.
Айзек нагнал его на главной дороге, рассеянно потирая темную щетину на подбородке.
– Ты идешь к Вайолет, – сказал он, когда они сошли с асфальта на протоптанную тропинку.
– Ага, – кивнул Джастин, готовясь к спору.
Этим утром они узнали, что Дарья Сондерс мертва. Поэтому Вайолет не пришла в школу. Поэтому не отвечала на сообщения. Она обратилась к Джастину в этот момент, и хоть он пытался помочь, у него ничего не вышло. Ее молчание говорит о злости. И Джастин хотел попросить прощения лично. Хотел сказать, что она не обязана скорбеть в одиночку. – Как ты…
– Я пойду с тобой.
– Что?
Айзека заботило всего три вещи: его книги, Джастин и Мэй, в таком порядке. Джастин не понимал, к какому из пунктов относится разговор с Вайолет. С другой стороны, в последнее время Айзек часто удивлял его. По крайней мере, его злость на Джастина, похоже, успокоилась, хотя в его шаге чувствовалось что-то чрезмерно решительное, ботинки со стальными мысами оставляли глубокие следы в грязи.
– Все дети основателей растут с определенным грузом. – Скрюченные ветви за головой Айзека тянулись к ним, как сломанные конечности, которые неудачно срослись. Джастин не знал, было ли это оптической иллюзией, или же с этой частью леса что-то случилось. – Да и как иначе, если наши предки передали нам пожизненную задачу охранять тюрьму для монстра? Но некоторые из нас переживают такой уровень потерь, с которым просто не хватает опыта справиться.
Джастин подавил в себе желание ответить резко. Он не хотел устраивать долбаное соревнование, кому из них хуже жилось.
В основном потому, что знал, что проиграет.
– И ты хочешь сказать, что у Вайолет появился такой опыт, потому что она потеряла тетю?
Айзек одарил его таким взглядом, который намекал, что Джастин даже глупее, чем кажется.
– Я немного погуглил. У нее была сестра. Роза Сондерс, восемнадцать лет, попала в автокатастрофу, возвращаясь с примерки платья на выпускной. Я видел ее фотографию – у них один взгляд.
– Тот, от которого начинаешь жалеть о своем существовании?
Айзек кивнул:
– Именно он. Так что она скорбит не только по тете.
Все сходилось. Странное поведение Вайолет за гаданием. Ее отчаяние, когда ребята сказали, что она не может покинуть город. Как они с Айзеком кружили вокруг друг друга, словно два волка, которые искали слабое место противника – оба настороженные, наученные горьким опытом.
Джастин воздержался от комментариев по поводу того, что Айзек достаточно беспокоился о Вайолет, чтобы искать о ней информацию. Будь на его месте кто-либо другой, он бы постарался задеть. Но какой смысл издеваться над болью, которая признала чужую боль?
Они дошли до холма, ведущего к поместью Сондерсов, и Джастин с ужасом заметил, что рядом с «Порше» стояла еще одна машина.
Серебряный пикап.
– Эй! Придурки! – Мэй захлопнула дверь машины и поправила ободок, ее бледные щеки вспыхнули красным от раздражения. – Вы планировали поговорить с Вайолет без меня?
– Не думал, что ты захочешь. – Джастин спешно пошел по гравийной дорожке, Айзек следовал за ним по пятам. – Ты была не особо приветлива с ней…
– Да, потому что мне не нравится врать маме, – ответила Мэй, ткнув в него острым розовым ноготком. – Вайолет и мне написала. И не важно, что перед этим она нас отшила – с ней произошло что-то ужасное, и мы обязаны перед ней извиниться.
– Ты тоже собиралась пойти без нас, – подметил Айзек.
Мэй хмуро на него посмотрела:
– Дело не в этом.
– Вообще-то это как раз подрывает суть твоего заявления.
– Эй, – Джастин встал между ними, – теперь мы все здесь. Давайте просто войдем в дом.
Через секунду они уже торжественно выстроились на крыльце, и Джастин постучал латунным дверным молотком. Ничего не произошло. Только он собрался попытаться снова, как дверь открыла женщина, выглядевшая необычайно знакомо. Она прочистила горло, смахивая волнистую прядь с лица, и тогда Джастин понял, откуда ее знает. В шкафу его матери была целая коробка с фотографиями и письмами, посвященными этой женщине, – он нашел ее много лет назад, но ни разу не говорил об этом Августе.
Джунипер Сондерс. Бывшая девушка его матери. Джастину очень не хотелось думать о романтических отношениях Августы больше необходимого. Пару лет назад она объяснила им с Мэй, что встречалась с мужчинами и женщинами, но после их отца она потеряла интерес к другим отношениям.
«Для меня важны только вы двое, – деловито сказала она таким тоном, который в случае Августы мог сойти за уязвимый. – Мне больше никто не нужен».
Его отец, Эзра Бишоп, покинул их, когда Джастину было восемь, а Мэй – семь. С тех пор они его не видели. И не жалели об этом.
Августа избавилась от всех доказательств его существования, но Джастин по-прежнему иногда видел его жестокое лицо на изнанке век, когда пытался заснуть. В день, когда Эзра Бишоп уехал из Четверки Дорог, город потерял одного из своих монстров.
