– Определенно.
Вайолет поднесла чашку к губам и с благодарностью отпила; компания расположилась за столом у окна. Единственным источником света служил канделябр с бронзовыми ручками в форме ветвей. Он отбрасывал на лица Готорнов тусклое желтое сияние, очерчивая их высокие скулы.
– Ты в порядке? – начал Джастин. – То, что с тобой сегодня произошло… этого вообще не должно было случиться.
– Значит, в Четверке Дорог… не всегда так? – осторожно поинтересовалась Вайолет, вновь вспоминая Фрэнка Андерса.
Джастин покачал головой:
– Нет. Я не знаю, как много тебе известно об этом городе, но наша семья посвятила себя защите Четверки Дорог.
– Она определенно знает достаточно, если способна на то, о чем ты говорил. – Багровый кулон на шее Мэй блеснул в слабом свете, и Вайолет подметила, что это то же красное стекло, что в браслетах Айзека и значке шерифа.
Айзек, сидящий напротив, кивнул:
– Я согласен с Мэй. Она бы ни за что не смогла кого-то воскресить, если бы не прошла ритуал.
– Ритуал? – растерялась Вайолет. – Какой ритуал?
Мэй громко и недоверчиво фыркнула.
– Вайолет, я искал тебя, поскольку думал, что ты сможешь нам помочь, – сказал Джастин, угрюмо покосившись на Мэй с Айзеком, в его взгляде читалось предупреждение. – Но теперь мне кажется, что мы сможем помочь друг другу. Мы втроем знаем почти все об этом городе. Так почему бы тебе не рассказать, что тебя интересует, и не позволить нам заполнить пробелы?
Это Вайолет и хотела от них услышать.
Она поведала Готорнам и Айзеку все, что сочла нужным. Девушка сомневалась, что сможет объяснить ситуацию с Роузи и ее призраком, не расплакавшись. Еще ей показалось неразумным делиться тем фактом, что о городе она узнала от Харпер, а давно умерший дядя Стивен – тем более лишняя информация. Но вот Серость, Орфей, провалы в памяти… про это она рассказала.
– Если я действительно воскресила Орфея… – подытожила Вайолет. – Что это значит? Кто я? Как все это вообще работает? – Ее голос задрожал под тяжестью слов – она ничего не могла с собой поделать. Произнеся их вслух, она сделала их реальными. А если они реальны, возможно, только возможно, Вайолет все-таки спасет Роузи.
Она не могла перестать вспоминать, как сестра возникла перед ней, только на этот раз Роузи вернется по-настоящему. Вайолет сможет ее обнять. И тогда Роузи, по-доброму ухмыльнувшись, прикажет ей прекратить драму, поскольку все наконец-то хорошо.
– Кажется, теперь я все понял. – На стене над головой Джастина плясали тени, спиралью бесновались на каменных плитах, словно из-за его шеи вырастали ветви, все в листьях. – Ты уже догадалась, что Четверка Дорог – не простой город. Фактически это тюрьма.
В голове Вайолет всплыл образ Фрэнка Андерса с белесыми глазами. В животе затянулся тугой узел.
– Тюрьма? Для той… для той твари в Серости? Тогда почему мы тоже здесь?
– Дело в нашей родословной, – пояснил Джастин, что не особо утешило Вайолет. – Будет проще, если мы тебе покажем.
Джастин подошел к полкам и вернулся с пожелтевшим свитком. Только когда он развернул его на столе и придавил уголки гладкими красными камнями, Вайолет поняла, что это карта.
Карта Четверки Дорог, определенно нарисованная от руки. Повсюду лес, сотни крошечных зелено-коричневых полос обрамляли извилистую главную улицу, огибающую городскую площадь. Вайолет давно заметила, что Четверка Дорог больше похожа на лес, чем на город, но сверху численное превосходство деревьев сильнее бросалось в глаза.
Ее взгляд прошелся по маленьким колоннам ратуши и остановился на пугающе реалистичном рисунке ее нового дома. Под поместьем были выведены чернилами слова: «Территория Сондерсов». На карте было отмечено еще три такие «территории». Взглянув на каменный сельский домик семьи Карлайлов на востоке и Готорнов на юге, она узнала и другие имена. В западной части города не было дома, только кусочек карты со словами «Территория Салливанов». Вайолет с трудом разобрала очертание усадьбы под чернильным пятном: кто-то очень постарался вычеркнуть Салливанов из жизни города.
Вайолет покосилась на Айзека, чье лицо стало совершенно каменным.
– Что тогда произошло?
Мэй хотела ответить, но Айзек резко произнес:
– Ничего хорошего.
– И ничего, что относилось бы к нашему разговору, – резко добавила Мэй. – На самом деле важно только это. – Ее бледно-розовый ноготок постучал по словам, написанным сверху: «Карта основателей».
Вайолет вспомнила, как ее назвали те женщины в имении Сондерсов. Как Джастин назвал ее в Закусочной. Как все в школе смотрели на него, Мэй и Айзека.
– Мы – потомки основателей города? – спросила она, поднимая взгляд на Джастина. – Поэтому на карте наши фамилии? И на предписании? И поэтому на меня постоянно все так смотрят?
Удивление на лице Джастина подтвердило ее правоту.
– Понятия не имею, как ты можешь этого не знать, – ответил он. – Но да. В сороковых годах девятнадцатого века этот город был основан четырьмя людьми – Хетти Готорн, Лидией Сондерс, Ричардом Салливаном и Томасом Карлайлом.
Вайолет уловила благоговение в его голосе. Как и то, что Харпер тоже из семьи основателей.
– И почему это так для всех важно?
– Потому что в Четверке Дорог основатели – нечто большее, чем просто люди, – сказала Мэй. – В годы возведения города им поклонялись. Жители звали их Четверкой Богов. Они предлагали четыре пути к спасению – отсюда и название.
Значит, Вайолет не показалось, что на них смотрят по-особенному. К ним действительно относились как к богам.
Девушка не знала, почему это так ее смущало. Она крепче сжала в руках кофейную чашку.
– И что конкретно они сделали, чтобы люди начали им поклоняться?
Лесной аромат в комнате словно усилился. Свет за окном потускнел, и тени от предметов на полках удлинились и вытянулись, растекаясь по стене за Готорнами.
Мэй улыбнулась:
– Они победили монстра.
– Ты имеешь в виду ту тварь, что живет в Серости? – спросила Вайолет. – Что-то мне она совсем не показалась побежденной.
– Это чудище давно живет в Четверке Дорог. Оно было – и остается – существом, не похожим ни на что, что тебе доводилось видеть раньше, – пояснил Айзек, – обычным оружием ему не навредить. Ему хватило ума пробраться к тебе в голову, прочитать твои мысли, даже твое будущее. Оно может уничтожить одним касанием. – Он снова встретился с Вайолет взглядом, и ей вспомнились его способности к разрушению. – И его было трудно – скорее даже невозможно – убить.
Он говорил с низкой, непринужденной интонацией человека, рассказывающего историю, которую слышал тысячи раз. Как басню. Или колыбельную.
– Так они не смогли его убить, – кивнула Вайолет. – И?
