Натали нагнала ее на велосипеде и встала на пути:
— Пробуем еще раз!
Плюша помотала головой, обошла и двинулась дальше.
Тут они и поругались.
— Не, я просто тащусь, — кричала Натали, — велосипедик ее напугал! Да ты у меня… Да я если захочу, ты меня не знаешь, что ты у меня… Что? Да, и с парашюта спрыгнешь, и на вертолете летать будешь! Прожила всю жизнь в своей говенной скорлупе… Что ты вообще видела, что пробовала? Так в этой скорлупе и подохнешь!
Плюша тоже что-то наговорила, накипело…
— Я? — Натали трясло. — Да я этими руками сына подняла! Я бабло зарабатывала! Я мужика своего, сволоча, когда он загибался и койку грыз, этими руками на себе таскала!
И все в таких выражениях, с прибавлениями мата и лязганья велосипеда, на котором Натали продолжала ехать, то отставая от Плюши, то перегоняя ее.
Возле самого дома обе замолчали, поднялись в гробовом молчании по лестнице и исчезли: каждая в своей квартире.
Плюша, закрыв дверь, стала сдирать с себя новые штаны, запуталась и повалилась лицом в зимнюю одежду, висевшую на вешалке. Так, с полуснятыми штанами, и застыла.
А у Натали загремела музыка. Так что даже у Плюши, через два этажа, слышно стало: «Кайфуем! Сегодня мы с тобой кайфуем! А я опять тебя целую!..»
Натали сидела, голая и хмурая, среди вываленной на пол одежды. Что-то поднимала, прищуривалась, бросала на пол. Выбрала, наконец. Сходила на кухню, наглоталась таблеток, запила. Так долго она никогда не одевалась.
Черная нелепая кофта с вышивкой, подаренная уже не помнит кем. Сама себе такую под дулом не то что пистолета — зенитного орудия не купила бы. Носят, интересно, сейчас такие? Ладно, фиг с ним!.. Юбка. Вообще непонятно, откуда забралась в ее гардероб. Тоже черная, с какими-то фигнями, до коленок. Чуть присела, попробовала натянуть пониже. Ладно, камрады, как есть. Хотели женственности? Жрите.
Долго мазалась у зеркала. Всю эту дрянь достала, тени, помаду засохшую, пришлось спичкой ковырять. Из пудреницы целый ураган розовой пыли подняла, аж чихнула, вот ведь блин. Тени навела, бровки подергала, ресницы надрочила. Подмигнула себе в зеркале подмазанным глазом, поискала духи. Не, этого у нее уж точно не было… Натянула колготки, ногой повертела. Вывалила еще полшкафа, разыскала старые, еще заводских ее времен, лаковые лодочки, которые по записи ей тогда достались как дефицит. Попыхтела, влезла-таки.
Еще раз проверила себя в зеркале, сплюнула и заковыляла в лодочках в коридор.
— Как, блин, ходят они в этом…
Медленно спускалась в подъезде. Сопела, тюкала каблуками. Проходя мимо Плюшиной двери, пощекотала дерматиновую обивку.
Никого из соседья встречать не хотелось, но не получилось… Вылезли откуда-то.
— Ой, какая вы красивая сегодня!
— Как атомная война… — процедила Натали.
Машина, стоявшая возле детской площадки, хрюкнула и завелась. Натали подковыляла к ней, погладила пыльный капот:
— Дуся ты моя засранная… — почти упала на сиденье, сглотнув кислую слюну.
Врубила на макс «Черный бумер». Газанула, пронеслась мимо испуганных соседок.
Вначале съездила на кладбище. Доползла еле-еле на этих каблучищах до Антошкиной и Гришки мелкого могил. Поработала в ограде, очистила от листьев, помыла. Осталась довольна. Даже сигаретку одну себе позволила, хотя врачи бы ей сейчас за такие фантазии голову оторвали… Ладно, идут они и пляшут. Похлопала ладонью памятник, пожелала Антону спать спокойно: позабочусь… «Слышь, маньяк? Позабочусь, говорю». Загасила сигаретку, заметила, что зацепку на колготки посадила. Снова подтянула юбку. Дошла вперевалочку до здешнего их «офиса», поговорила с людьми. Договор уже по телефону был, выложила из сумочки заготовленное:
— Пересчитайте!
— Да что же мы, не верим, что ли? — обещали, что всегда чистенько будет, со свежими цветочками.
Пока ползала по могилам, машину уже помыли. Не так, как на мойке, но ничего, для последнего визита сгодится. Натали снова газанула по полной, хотелось ветерка напоследок. И музона, чтобы уши отваливались и кишки прыгали.
Припарковалась у Музея репрессий.
Еще раз проверила морду в зеркале, вылезла, натянула пониже юбку и, стараясь двигаться легко и весело, зашагала к входу.
Знакомый вахтер пропустил ее, хотя и покосился на Наталийкин прикид. «Плевать», — думала Натали, идя по коридору. Где она тут сидит?
Слово «Директор» было отпечатано большими буквами, не пропустишь. Натали поправила неудобную кофту, потопталась, разминая ноги, и постучала.
— Здравствуйте, — удивленно ответила женщина за темным лакированным столом.
Не дожидаясь приглашения, Натали уселась напротив. Поиграла губами.
Женщина занервничала и спросила, по какому Натали вопросу. Натали слегка задумалась:
— Я, вообще-то, здесь волонтером работала.
— Мы сейчас не нуждаемся в волонтерах, — быстро сказала директриса.
— Да я не об этом, Клава…
— Вы… куда пришли? Меня зовут Алла Леонидовна.
— Да знаю, — перебила Натали и придвинулась поближе. — Знаю тебя, манюня. Давно с тобой поговорить хотела. Еще когда ты Геворкяна… Тихо!
Алла Леонидовна попробовала подняться, Натали легким толчком вернула ее в кресло.
— Это насилие, — побелела директриса. — Вы, вы ответите…
— Отвечу. И ты, красава моя, ответишь. Знаешь, что Геворкян в записке своей написал?
Чуть приподнявшись, перехватила руку Аллы Леонидовны, потянувшуюся к телефону, и завела за спину.
— Да успокойся ты. Разговор есть.
— Я сейчас закричу…
— Кричи. Ну?.. Валяй, раз душа просит. Что, кричалка сломалась?
Алла Леонидовна сидела со сжатыми губами, потирая руку.
— Короче, бери свой блокнот. — Натали облизала восковые губы. — Не, вот этот, с золотыми буковками. И записывай. Крупно, чтоб я видела.
Алла Леонидовна взяла ручку и с тоской поглядела на Натали.
— Пиши: «Срочно получить…» Что там пишешь? Хорошо. «…Получить разрешение на рас-копки…» Ё, крупнее, говорю! Написала «раскопки»? «На поле по адресу…»
Директриса остановилась:
— Это не от меня зависит.
Натали привстала, Алла Леонидовна вжалась в кресло.
— От тебя, солнце мое. От тебя. Стала б я к тебе приезжать, если б твои ходы-выходы не знала. И начнешь этим заниматься, слышишь, прямо сегодня…
Заметив, что директриса набрала воздуха, чтобы закричать, быстро ткнула ей в грудь ладонью. Алла Леонидовна повалилась на стол и закашлялась. Натали нахмурилась, вытерла выступивший сквозь пудру пот. Подтянула кофту.
