Середину пространства занимали золоченые, хотя и покрытые толстым слоем пыли стулья, привинченные к полу и образующие круг. В центре с потолка свисал массивный крюк, а под ним располагалась кованая решетка, напоминающая дренажную систему. На полу виднелись две параллельные линии и остатки какого-то закрепленного предмета. На обшитых дубовыми панелями стенах, как и в других помещениях музея, висели различные предметы, назначение которых не оставляло сомнений и внушало ужас: средневековые приспособления служили орудиями пыток. Утыканные шипами хлысты, цепи всех размеров и форм… Каждый экспонат жуткой коллекции служил определенной цели: растягивать, наносить кровавые раны, клеймить, жечь, калечить или убивать. Углы тонули во мраке, подойти ближе мешал страх, но Эбби все-таки решилась сделать несколько шагов, убедив себя, что самое плохое уже увидела.
В каждом из двух дальних углов стоял большой деревянный сундук. Служившие замками болты были обрезаны, причем недавно: рядом лежал новенький блестящий болторезный станок. Никто, кроме Паркера, сделать это не мог. Поборов ужас, Эбби осмелилась заглянуть внутрь. Глубоко вздохнула, приподняла тяжелую крышку и мгновенно пожалела: в лицо ударил тяжелый запах. В сундуке хранилось оружие: несколько ножей, булава, миниатюрный арбалет. Она осмотрела стрелу, увидела на конце пять острых шипов и сразу узнала зловещий узор: точно такие же украшали спину Паркера, окружая огромную звезду. Дно сундука также представляло собой кованую решетку – очевидно, чтобы арсенал не заржавел от крови.
Жуткая правда заключалась в том, что тайную комнату создал архитектор по заказу хозяина здания. Сколько бы Эбби ни размышляла о происхождении страшных шрамов на спине Паркера, ничего подобного вообразить не могла. Она приблизилась ко второму сундуку и заставила себя рывком поднять крышку, словно стремилась быстрее пережить неизбежную боль. Здесь хранились иные вещи: аккуратно сложенные ровными рядами мягкие кожаные коробки с монограммами на крышках. Некоторые оказались такими старыми, что высохли и потеряли форму. Эбби приподняла одну из крышек и увидела большую тетрадь в кожаном переплете, с такой же монограммой, как на коробке. Не представляя, какие открытия таятся под обложкой, раскрыла тетрадь и обнаружила первую запись, датированную 1842 годом. Безупречный мелкий почерк с ровным нажимом, стремительно летящие строки – страница выглядела прекрасной до тех пор, пока в сознание не проникли слова. Протокол начинался с перечня присутствующих. Инициалы первого имени совпадали с буквами на обложке; очевидно, тетрадь принадлежала куратору того периода. «Объект № 17 проявляет признаки исправления, выдержав испытание в течение тридцати минут без значительных повреждений кожи». Перевернув несколько страниц, Эбби увидела множество изображений безымянного молодого человека в различных отвратительных позах, с неестественно вывернутыми, растянутыми конечностями. Сразу вспомнились слова Паркера о фигурах Джакометти – созданных в середине XX века лишенных лиц бронзовых статуях. Только сейчас стало понятно, что под номером 17 скрывается живой человек. В голове промелькнула ужасающая мысль. Эбби заглянула в сундук и увидела коробку с монограммой «Д Э».
Чувствуя себя в долгу перед Паркером, непослушными, онемевшими пальцами она достала коробку. Что бы ни оказалось в тетради, впечатление все равно не сравнится с его страданиями. Подозрения подтвердились, когда вверху страницы Эбби прочитала имя Джайлза Эплера. Тетрадь оказалась толще предыдущей из-за вклеенных фотографий. Первый снимок отсутствовал, о нем напоминали лишь оставшиеся неровные края. Судя по всему, он заменял собой список присутствующих. Листая тетрадь, Эбби наткнулась на фотографию комнаты, в которой находилась. Горели свечи, все расположенные по кругу стулья были заняты, однако лица участников зловещей церемонии скрывались под глубокими капюшонами. В центре стоял стул, но не обычный, а металлический, оснащенный штыками, стержнями, шипами, гвоздями и проволокой. Он держался на полозьях, а на нем, сжимая зубами кожаный ремень, сидел подросток с серебряными глазами и искаженным болью лицом. Вены на руках вздулись от электрического тока и едва не прорывали кожу. Пытаясь спрятаться от страшной картины, Эбби перевернула страницу и увидела зрелище еще более жуткое: тот же юноша висел на крюке на связанных за спиной руках. Плечи воспалились от напряжения, с запястий лилась кровь и стекала по обнаженному измученному телу.
Следующая запись гласила: «Объект № 89 не проявляет реакции на стимулы». Фотография представляла привязанного к стулу мальчика с головой, неподвижно закрепленной в металлической рамке, и с бесстрастным неживым лицом. Едва не теряя сознание от ужаса, Эбби захлопнула тетрадь и швырнула на пол. Бросилась в ту часть комнаты, откуда пришла, и увидела на стене рычаг. Клеймо на рычаге свидетельствовало о том, что металлическое изделие изготовлено компанией «Паркер». Из головы не выходил несчастный мальчик, сердце разрывалось от невыносимой боли и печали. Все, о чем прежде страшно было подумать, внезапно стало явью, но в этот момент Эбби помнила только о своем Паркере. Где же он?
Она выбралась из комнаты и побежала в холл, где дежурила Джемма.
– Ты не видела Паркера?
– Видела. Взял полдня отгула и куда-то отправился, – с нескрываемым удовольствием сообщила та.
Еще бы! Она знала о Паркере больше, чем Эбби. Странно, совсем на него не похоже. Что бы это значило?
– Мне необходимо срочно уйти, – с трудом дыша, проговорила Эбби и бросилась к двери.
– А как же торжественный ужин? – ехидно осведомилась Джемма, но Эбби не услышала вопроса.
Она ворвалась в квартиру Паркера: благо дверь была открыта. Он стоял у окна, засунув руки в карманы и глядя на теннисный корт на противоположной стороне улицы. Салли преданно лежала у ног с грустным выражением на красивой собачьей морде. Увидев Эбби, лишь приподняла брови и тихо заскулила. Она чувствовала состояние хозяина, но не знала, как ему помочь. Эбби подошла к Паркеру, он слегка повернул голову, показывая, что знает о ее присутствии, и снова устремил взгляд в пространство.
Она обняла его за талию и зарыдала в спину, но он не пошевелился, продолжая наблюдать за парным матчем любителей. Эбби ощутила под рубашкой мышцы, сразу вспомнив адские муки, которые ему пришлось вытерпеть, и запечатленные на фотографиях нечеловеческие позы.
– Я нашла комнату, – прошептала она.
Понял ли он, о какой именно комнате идет речь? Может, нужно объяснить? Но Паркер тяжело вздохнул, отстранился, и сразу стало ясно, что объяснять ничего не надо. Он точно знал, что за комнату она обнаружила. Эбби боялась, что стыд встанет между ними непреодолимой стеной. Паркер повернулся, лицо оставалось спокойным, однако глаза смотрели с пронзительным вниманием. Привлек Эбби к себе, обнял, и теснившиеся в сознании вопросы отступили – в эту минуту хотелось молчать, ощущая его близость и тепло. Пытаясь успокоить, Паркер погладил ее по волосам. Он взял на себя роль защитника, и Эбби вдруг подумала, что не достойна сочувствия. Неостывший гнев и ненависть к собственным обидчикам больше не имели значения. Все, кроме Паркера, казалось мелким и неважным. Мысли о себе растворились, хотелось одного: любой ценой сберечь и оградить его. Новая ненависть наполнила душу. Чувство справедливости взывало к отмщению, а для этого требовалось выяснить, кто совершал зверские пытки, кто причинял боль и увечья. Всем своим существом Эбби стремилась призвать преступников к ответу.
