Вдруг океан, словно кто-то его подцепил, откатывается метров на десять со скоростью несущейся лошади. За несколько секунд лагуна полностью высыхает. И над Фердинаном нависает гигантский вал, больше пятнадцати метров в высоту. У него пересохло во рту, колотится сердце. Он должен немедленно принять решение. Он почти не умеет плавать, а времени на размышления не осталось. Он делает глубокий вздох, и тут на него со всего маху обрушивается волна.
Фердинана тянет ко дну, мотает из стороны в сторону, крутит как в барабане стиральной машины в режиме отжима. Он ударяется рукой о ствол дерева, которое тоже несется по воле волн. Воздуха, быстро, дайте вздохнуть! Он открывает рот, и ему удается сделать несколько вдохов на поверхности между двумя валами. Боль в руке становится острее, словно от укуса… И тут он замечает склонившегося над ним человека, он тянет его за руку, словно вытаскивая из ночного кошмара. Человек в форме. Полицейский. У него в руке пластиковый стаканчик. Фердинан в полубессознательном состоянии хватает его и жадно пьет, вылив половину себе на подбородок, захлебывается, кашляет, но хотя бы утоляет жажду. Сердце бьется с бешеной скоростью. Фердинан не вполне понимает, где находится. Куда подевалась волна?
Полицейский протянул Фердинану руку и помог встать.
– Собирайтесь с силами, старина, пробил ваш час. Ваш легкий обморок – это еще цветочки. Комиссар ждет вас на допрос. Не знаю, что вы ему сделали, но сдается мне, Балар затаил на вас злобу.
Глава 31
Нету тела – нету дела
Войдя в кабинет комиссара, который, закинув руки за голову, восседал в кресле из кожзаменителя, Фердинан не мог отделаться от ощущения, что побеспокоил его своим присутствием. Балару лет сорок, и у него круги под глазами. Он указал Фердинану на деревянный стул перед своим столом. Фердинан сел. Его конвойный остался стоять в углу. Численное преимущество за противником. Неприятное чувство. Внезапно комиссар встал и, взглянув на окно с задернутыми занавесками, посеревшими от пыли, повернулся к Фердинану и склонился над ним, глядя ему прямо в глаза:
– Фердинан Брюн, вы обвиняетесь в предумышленном убийстве мадам Суареш. Вы признаете вменяемые вам в вину действия?
– У меня есть право на адвоката, комиссар. В его присутствии я скажу вам все, что вы хотите знать.
– А вы что, позвонили адвокату? Нет! Значит, обойдетесь. Идем дальше. Вы, видимо, не осознаете всей серьезности ситуации. В субботу утром, около девяти пятнадцати, мадам Суареш была найдена в бессознательном состоянии возле мусорных баков. Через два дня она скончалась в больнице. Ничего не припоминаете? Я вам сейчас освежу память. В пятницу утром у вас произошла ссора. У меня есть два свидетеля. Вы рассвирепели, схватили ее и угрожали убить. Цитирую: “Чтоб вы сдохли вместе с вашими канарейками”. Как нелюбезно, однако… И вот она по странному совпадению умирает. И знаете, что я вам скажу? Это вовсе не несчастный случай, и вам это прекрасно известно! Вы поджидали ее у помойных баков и совершили непоправимое.
– Извините, что настаиваю, но вы обязаны предоставить мне адвоката. А его нет! И без него я не могу отвечать на ваши вопросы, месье.
– Не “месье”, а “комиссар Балар”! И прекратите паясничать! Насмотрелись сериалов. Еще немного, и вы заговорите о пятой поправке. Вам тут не Америка! Эй! Я к кому обращаюсь! Тут реальная жизнь, а не сериал “Место преступления”, понятно? Произошло убийство, и вам придется дать показания Фердинан невозмутим. Взгляд устремлен вдаль, руки опущены. И он вовсе не придуривается, просто он почти сутки не ел, и ему сейчас хоть кол на голове теши. У него нет сил повышать голос и оправдываться. Вся надежда на знания, почерпнутые им из детективных романов, радиопередач и многолетних обедов в компании “Суперполицейских”: он в курсе, что у него есть право хранить молчание и право на присутствие адвоката.
Но Фердинану очевидно, что долго противостоять комиссару он не в состоянии, никакого адвоката никто не вызывал, и он не явится к нему на помощь по мановению волшебной палочки. Если комиссар решит показать, что он умнее всех или, не дай бог, сильнее, то пиши пропало. Фердинан эту породу знает – комиссар вцепится в него мертвой хваткой, сначала вербально, потом физически. Сколько раз он читал, как подозреваемые в результате жестоких изматывающих допросов признаются в том, в чем их обвиняют, даже если они невиновны. И только десятилетия спустя находят истинного преступника, а этот несчастный гниет всю жизнь в тюрьме, и это еще далеко не худший вариант. Вот что его ждет. Право сильного никто не отменял.
Очнувшись, Фердинан обнаружил прямо перед собой раскрасневшегося комиссара с пульсирующей жилкой на лбу. Он в ярости разорвал листок бумаги, на котором еще несколько секунд назад записывал протокол допроса. Обстановка явно накалялась. Допрос превращался в сведение счетов. Снаружи донеслись голоса. Черт! Балар вызвал подкрепление. Эрик рад будет припомнить старое.
Дверь кабинета распахнулась, и на пороге возник знакомый до боли силуэт.
– Нет, вы что это себе позволяете? Не надо меня толкать! Я мэтр Клодель, адвокат месье Брюна. Меня целый час продержали на проходной. Некто Эрик. Лишив меня возможности присутствовать на допросе моего клиента, притом что он уже начался. Ваши действия противоправны, комиссар. Буду очень вам признательна, если меня пропустят, не обыскивая с ног до головы. У меня в палке не спрятана взрывчатка, черт побери!
При слове “взрывчатка” комиссар и его подручные обменялись тревожными взглядами. Балар оторопел, он не ожидал такого поворота. И это в тот самый момент, когда он готов был перейти от слов к делу…
За несколько мгновений атмосфера в кабинете изменилась. Лихая старушенция полностью овладела ситуацией. Источая аромат духов, она бросила сумку на свои папки и принялась мерно постукивать палкой по полу, чтобы привлечь внимание. Комиссар попытался обрести былую спесь:
– Мэтр, не извольте сомневаться, в наши намерения не входило задерживать вас дольше положенного. Это обычная процедура. Сколько лет вы уже не работаете по профессии, позвольте узнать?
– А какое вы имеете право вести допрос? Тут налицо конфликт интересов, поскольку жертва является тещей комиссара, – немедленно отбрила его Беатрис Клодель.
И пошло-поехало…
– Мэтр Клодель, ваш клиент рискует получить пятнашку, попросту говоря, он света белого больше не увидит. Угроза убийства в отношении мадам Суареш – два свидетеля. Мотив: темная история с собакой и канарейками. Подозрительные действия в отсеке для мусора, запугивание при помощи подробного описания жестоких убийств. Не говоря уже о недопустимом поведении с детьми: развратные действия и немотивированное насилие!
– У вас все?
Собеседник кивнул.
– Все это не более чем предположения, комиссар. У вас нет ни жалоб, ни доказательств. Поэтому давайте сосредоточимся на смерти мадам Суареш и рассмотрим факты, ничего, кроме фактов, комиссар. У меня есть заключение врача, сделанное всего два часа назад. Он подтверждает естественную смерть от сердечного приступа. Ничего удивительного, учитывая, что она последние пятнадцать лет наблюдалась у кардиолога, доктора Бернардена. Но все это вы знаете лучше меня, комиссар. Мадам Суареш уже восемь лет ежедневно принимала ацетилсалициловую кислоту и периндоприл, препарат для снижения давления ввиду угрозы инфаркта. Вот копия рецепта. Как вы можете убедиться, она каждый месяц покупала лекарства в аптеке на улице Бонапарта. Аптекарша вам подтвердит. Помимо кардиологических проблем, мадам Суареш находилась под наблюдением врача в связи с семейным анамнезом. У ее матери и тетки случился инфаркт, когда им было соответственно пятьдесят три и пятьдесят пять лет. Их не удалось спасти. Мадам Суареш умерла в пятьдесят семь. Здесь вы найдете свидетельство о смерти и письмо доктора Бернардена. Хочу подчеркнуть, что врач тем самым не нарушает никакой медицинской тайны, поскольку данная справка была выдана мадам Суареш для объяснения возможных рисков. Что касается оригинала рецепта, я лично по просьбе мадам Суареш несколько раз покупала ей лекарства в те дни, когда она была слишком слаба, чтобы выйти. Один из рецептов завалялся на дне моей сумки, виной тому моя забывчивость. В женских сумочках, комиссар, скапливается столько всякий всячины.
