Кристиан! Рануччи звали Кристиан. Эта информация, всплывающая из глубин подсознания, почему-то показалась ему важной, но он не помнит почему. Вдруг чашка, которую он держит в руке, опрокинулась. И Фердинан сообразил, что какой-то псих колотит в дверь его собственной квартиры. В его дверь. Он сидел неподвижно и прямо, словно аршин проглотил, в паре метров от нахального грабителя, который пытался к нему ворваться.
– Откройте, полиция! Фердинан, это Эрик. Я знаю, что вы дома.
Опешив, Фердинан на мгновение закрыл глаза, чтобы прийти в себя, и возмущенно закричал:
– Что это за манеры такие! Полиция выбивает дверь, потому что ей, видите ли, не сразу открыли. Я немного вздремнул, пока что это не запрещено во Франции? Что ты делаешь у меня под дверью, суперкоп? Я честный гражданин. Иди домой, Эрик. Я тебе не открою. И речи быть не может о том, чтобы я отправился в ваш дурдом. Я сделал все, о чем меня попросила Марион. Какой бы отчет ей ни послала старая грымза, которая спит и видит, как бы от меня избавиться. Насильно туда никого не засунешь!
– Ну, это мы еще посмотрим! – с угрозой в голосе отозвался Эрик из-за двери. – У меня ордер на ваш арест. Если не откроете, я войду силой.
На Фердинана это не произвело ни малейшего впечатления.
– Да ладно?! Теперь они посылают полицейского, да еще с ордером на арест? Сколько хлопот, чтобы заполнить богадельню! Вам что, заняться больше нечем? Как низко пала полиция. – Фердинан открыл дверь. – Давай, проверяй на здоровье. У меня все блестит, на радость Марион. Не знаю, что там насочиняла ваша мадам Суареш. Я отмыл все комнаты сверху донизу. Ну, допустим, я только что пролил кофе, но холодильник ломится от еды, вчера я принял ванну и помог мадам Клодель донести покупки. И я в отличной форме, давно так хорошо себя не чувствовал.
– Рад за вас, но боюсь, мы друг друга не поняли. Я собираюсь отвезти вас в комиссариат, а не составлять акт о состоянии жилого помещения.
– В комиссариат?
– Вы обвиняетесь в убийстве консьержки. К нам обратились два свидетеля, и они категорически настаивают на своих показаниях. Вы недвусмысленно и публично угрожали смертью мадам Суареш менее чем за двенадцать часов до того, как у нее случился сердечный приступ.
С этими словами Эрик выволок ошалевшего Фердинана из квартиры, звякнул наручниками и громогласно приказал:
– Будьте добры следовать за мной, не оказывая сопротивления.
А любопытным соседям, столпившимся на лестнице, скомандовал:
– Расходитесь по домам! Дайте полиции делать свою работу, благодарю вас.
Он подталкивал вперед Фердинана со скованными за спиной руками. Тот силился понять, что происходит.
– Что за дурацкие шутки? “Видеоприколы”? Какое еще убийство? Какие свидетели? Мадам Суареш не умерла, ее просто увезли в больницу с сердечным приступом!
– Вынужден вас огорчить: она умерла. Поэтому налицо гибель человека, в которой, по нашему мнению, нет ничего случайного. Пока что все доказательства против вас. Патологоанатом вскоре должен подтвердить наши подозрения. Так что остаток жизни вы проведете за решеткой. По сравнению с этим дом престарелых – далеко не худший вариант, как по-вашему? – добил его Эрик со злорадной мстительной ухмылкой.
Глава 30
Быть бычку на веревочке
Все когда-то случается впервые, но холодная камера, сырая и тесная, не значилась в списке мест, которые Фердинан хотел бы успеть посетить перед смертью. Поначалу к нему подсадили пьяного бомжа, но тому повезло, его уже часа четыре как выпустили. Что касается его собственной участи, то никто даже не соблаговолил ввести его в курс дела. При этом он не отчаивался. Произошло ужасное недоразумение, и вот-вот комиссар, а то и префект собственной персоной примчится сюда, как только узнает, что произошло, и станет бездарно извиняться за досадную ошибку. Но пока что никто не спешил его освобождать. Вот уже полдня как он тут торчит, всякий раз вздрагивая при звуке торопливых шагов, но надежда исчезает вместе с ними, и непонятно, что там затевается снаружи.
Да уж, суперкоп Эрик поработал на славу: ни комиссар, ни префект не прибегут вызволять старика-убийцу. Как сказал начальник Эрика, это его лучшее задержание за последние пять лет. Сейчас они ждали подтверждения факта насильственной смерти после экспертизы трупа. За сим последует признание подозреваемого, и все пойдет как по маслу. Пока что они решили его помариновать.
У Фердинана было право на звонок. Ему не вредно было бы вспомнить, что Марион, как правило, не спешит ответить, но все равно он знал наизусть только ее номер. Его дочь, само собой, не подошла. Ну, она может еще прослушать сообщение:
Э, Марион… это я. Возьми, пожалуйста, трубку. Это срочно. Я сижу в комиссариате из-за консьержки. Свяжись с адвокатом, и чем скорее, тем лучше.
Полицейский, отводивший Фердинана в камеру, не смог сдержать усмешки:
– Говорил я вам, надо звонить адвокату напрямую. Сейчас в Азии ночь, так что в ближайшие… восемь часов, если не больше, ничего не произойдет. Плохи ваши дела, старина. Очень плохи. К тому же психов ненормальных вроде вас мы просто так не отпускаем. Так что задержание на сорок восемь часов вам обеспечено. Подумать только, напал на бедную беззащитную даму из-за каких-то канареек, нет, вы явно не в себе… И еще раззвонили об этом повсюду, вот и нарвались. Надеюсь, ваша дочь вами дорожит и слушает сообщения.
Полицейский отнял у него последнюю надежду. И зачем он позвонил Марион? С другой стороны, кому еще он мог позвонить? Друзей у него нет. Ни единого. Никого, кому он был бы по-настоящему дорог. А главное, никто даже не подозревает, как его мучат вот уже тринадцать часов…
Фердинану хочется пить, есть и спать, хотя обычно он долго ворочается с боку на бок, прежде чем провалиться в объятия Морфея. У него полная каша в голове, он явно сходит с ума. Его по-прежнему держат в неведении. Он зовет, кричит. Должен же кто-то его услышать! Если только они все не ушли домой. Он уже на грани обморока.
– Воды, дайте мне стакан воды!
Он колотит по решетке. Откуда-то издали ему возражают, что старики пить никогда не хотят, все это знают после знойного лета 2003 года.
Фердинан кричит не умолкая. У него не осталось больше слюны. Он теряет силы, но всем все равно. Теперь ему холодно. Он сползает на пол, прижавшись спиной к решетке, съеживается и медленно погружается в беспокойный сон.
Он один в райском местечке на берегу моря. Солнце печет и слепит глаза. Фердинан с трудом различает даже сверкание океана, с которого не сводит взгляда уже несколько часов. Небо над ним синее, как на открытке. Взлетают чайки, за ними бакланы. В нескольких метрах от него на солнышке греется большая ящерица. Жизнь прекрасна, думает Фердинан и прикладывает ладонь к глазам, чтобы посмотреть, что там, за горизонтом. Ящерица в ужасе спасается бегством. Вдалеке блеют овцы и тычутся в ограду своего загона. Кажется, к берегу подходит корабль. Внезапно солнце скрывается за тучей. Фердинан поднимает голову. Туча огромная и черная. Зато теперь ему лучше видно. Нет, это вовсе не корабль. Он приближается слишком быстро. И он слишком велик для корабля.
