Не было никаких песен и голосов, смеха. За дверью оказалась железная, поросшая ржавчиной лестница, окончание ее растворялось во тьме. Алексис закрыл створку сразу, как только мы зашли. Каждый шаг отдавался эхом от голых кирпичных стен. Лестница была крутой – упасть с нее легко, за перила браться противно – их не вытирали лет эдак пять, не меньше. Внизу, где холод пробирал до дрожи, ждала еще одна дверь. На этот раз деревянная, без ручки. Алексис толкнул ее, и та с гро-о-о-омким протя-я-я-яжным устраша-а-а-ающим скри-и-и-ипом отошла в сторону.
Заброшенная комната. Просторная, почти пустая, с парой больших стареньких диванчиков. Из-под дырявых занавесок, намертво прибитых к стенам, выглядывали непристойные фразы и «шедевры» искусства того же характера. А на полу – паркет из прошлого века: потемневший от грязи и съеденный плесенью.
– Ну вот мы и пришли! – радостно объявил Алексис, будто представлял мне роскошные хоромы. – Располагайся.
Я упал на диван и с удовольствием растянулся на нем. Мышцы расслабились, тело пробирала приятная дрожь. И все же… меня волновало спокойствие Алексиса. Он как ни в чем не бывало уселся на диванчик напротив, откинул голову на спинку и прикрыл глаза. Однако кое-что мне оставалось непонятным.
– Почему ты не вернулся к отцу? Я думал, сразу побежишь к нему и…
– И что? – Язвительный ответ и колкий взгляд в мою сторону. – Брошусь перед ним на колени? Как у бога, начну вымаливать прощение? Может, мне еще разрыдаться или хотя бы выдавить из себя пару скупых слезинок?
– Но он ведь болен. – В свои слова я пытался вложить как можно больше чувств. Хотел, чтобы они звучали четко, могли добраться до Алексиса. Но он был словно глухая стена!
– И что? Ему абсолютно ничегошеньки не мешает собрать манатки и уехать.
Я не выдержал дерзости Алексиса. Это верх бесчувственности. Неужели даже самый дальний уголок его души не всколыхнулся, когда он услышал о болезни отца? Я просто не понимал, как можно быть таким безучастным, как можно настолько отказаться от чувств, влюбиться лишь в себя и позабыть о близких, когда они нуждаются в твоей помощи.
– Он ведь столько сделал ради тебя! Он ведь твой отец, родная кровь!
– А вот тут я бы поспорил…
После этих слов я ждал очередную довольную улыбку или ухмылку. Но нет. Алексис был серьезен. Неожиданно для меня он нахмурился, слегка приоткрыл рот в явном намерении о чем-то рассказать, но почти сразу сомкнул губы. Похоже, сомнения все еще не отпускали его.
– Он мне не родной отец.
Нет, не может этого быть. Внешне они так похожи! Похожи, но абсолютно разные одновременно. Я с самого начала, как только увидел их вместе, почувствовал какую- то пропасть между ними. Дело было не в проблемах, иных интересах и вкусах, нет… Тогда я не мог объяснить испытываемых мной чувств, не мог даже мысленно озвучить их: слова разбегались, как напуганные крысы. Сейчас мои опасения оправдались.
– Моя мама была простой девушкой, родилась в обычной семье, – продолжил Алексис мрачно, но сам он будто ожил, вспоминая свою мать. – С деньгами были большие проблемы. Она подрабатывала редактором в местной газете. После смерти бабушки маленький домик перешел к ней, и она его продала, выкупила контору, в которой работала, ибо та находилась на грани разорения. Мама целыми днями только и занималась поднятием бизнеса, и спустя год о газете заговорили. Она набирала обороты, вложения окупались, мама узнавала все новых и новых людей.
Однажды контору сожгли. Жизнь мамы вновь началась с чистого листа. И тут она познакомилась с одним человеком. Криминальный авторитет, вор и убийца. Но… все сложилось так, что мама и он полюбили друг друга. И родился я. Отец не хотел, чтобы сын узнал о его занятиях. Я никогда не видел его вживую. Мама рассказывала, что папа занимается благотворительностью, работает на совесть и из-за постоянного загруза не может приехать. Первые шесть лет моей жизни ей удавалось все хранить в тайне, а потом… его убили в перестрелке. Тогда в слезах мама рассказала мне правду. В тот день умерла часть меня… даже не так: она почернела, прогнила насквозь и въелась в душу так, что ее не отлепить, не оторвать, не вырезать!
Отец оставил нам письмо, в котором признался, что именно он поджег мамину контору, так как накануне должна была выйти разоблачительная статья о нем. Мама плакала днями и ночами. Но тут на пороге нашего дома появился странный худощавый человек в черном и оставил нам сумку. Там были деньги. Много денег. И записка: «Это на возрождение бизнеса. Прости». Мама сделала все именно так. И вновь подъем – у нее, а у меня – престижная школа. Я наконец ни в чем не нуждался.
А потом появился он, мой нынешний «отец». Помню, как он заигрывал с мамой, подошел с бокалом шампанского на каком-то мероприятии. Тогда он показался мне отвратительным. После этого он начал приходить к нам домой, и уже вскоре мама вышла за него замуж. Я был вне себя от ужаса, злости и обиды. Какой-то мужчина будет вершить мою судьбу! Пусть он был обеспечен, но именно таких людей стоит бояться.
Мама погибла у него на глазах, хотя ее можно было спасти. И вся эта забота – полнейшая ложь. Я не верю ему! Он просто хочет опровергнуть череду слухов, что бросил сына, вот и все. Так что меня ни капельки не волнуют его проблемы.
Все гораздо хуже, чем я предполагал. Алексис – сын криминального авторитета. Саркастическая часть меня подумала: ясно, в кого он пошел.
Теперь я отчасти мог понять чувства Алексиса и причины его неприязни к отцу.
– Но ты не видел его тогда, за решеткой. Не видел выражения его лица. Если бы он хотел просто отмазаться от грязных слухов, то сделал бы это хладнокровно, не задумываясь о твоих чувствах, не затрагивая свои.
Алексис внимал каждому моему слову. Это удивило меня и прибавило уверенности. Я сел рядом с ним и начал говорить решительнее. Он не сводил с меня глаз. Было страшно потерять верную мысль, ибо, когда Алексис смотрел мне в глаза, я забывал обо всем на свете.
Бледная кожа, ярко-голубые глаза, губы цвета молодой гвоздики, пшеничные волосы, темные брови и круги под глазами – какое прелестное сочетание! Алексис был красив, словно сам Бог лепил его лицо и тело, вкладывая в свое творение сил больше, чем в остальных. Но это было не совсем так, ведь, даровав Алексису редкую внешнюю красоту, о которой мечтают многие, он забрал у него часть красоты внутренней. А есть те, кто симпатичен далеко не каждому, но за этой неприглядной оболочкой скрывается необъятный и прекрасный внутренний мир.
Ну вот, я все же стал жертвой его чар.
– Отец пытается остаться с тобой. Будь у него личная цель, стал бы он подвергать себя опасности? Давно вернулся бы в Амстердам и рассказал всем, какой ты плохой сын. Но он не делает этого. Раскрой глаза, Алексис: папа любит тебя как родного! Ты должен ему помочь хотя бы из чисто человеческих побуждений.
– Ты такой моралфаг, Даан, – устало ответил Алексис. Он закатил глаза, закрыл лицо руками, будто мои слова были полнейшим бредом. Как же с ним сложно! – Если он не дурак, то вернется в Амстердам как можно скорее. Меня он все равно не найдет, нет смысла зря терять время.
