Тело пылало от жара. Казалось, меня варили живьем. Я был уверен, Алексис испытывал то же самое, но во сто крат сильнее. Как бы он ни старался сохранить невозмутимый вид, бегающие, неуверенные глаза выдавали его смятение. Чувство наготы перед окружающими. Страх перед их мнением. Всего за долю секунды пара слов уничтожила образ, который он выстраивал годами.
Мне вспомнился случай четырехлетней давности, и я вновь окунулся в неприятное прошлое. Глубинная часть меня пыталась связать его с действительностью.
Заинтересованные подростки все подходили к Алексису. Они были похожи на охотников, старавшихся загнать жертву в угол. Им это удалось. Они окружили Алексиса со всех сторон. Парень пытался не обращать на это внимание, но все знали – он напуган.
– И давно ты такой? – спросил Джесси.
– Достаточно, чтобы наконец-то в этом признаться, – твердо ответил Алексис.
– Какие мы смелые!
Как же хотелось врезать Джесси по его наглой морде и выбить пару зубов. Он быль столь высокомерен. Еще бы! Рядом с ним находились с десяток его дружков, не считая девушек.
Не успел я оглянуться – напарники Джесси схватили Алексиса, завернули ему руки за спину и наклонили головой вниз. Он гневно испепелял бывшего друга взглядом.
– Встряхни его, – повелел Джесси.
Парень с татуировкой на запястье кивнул головой и невозмутимо ударил Алексиса коленом по животу.
– Алексис! – вскрикнул я на всю округу.
Парень делал короткие вдохи, корчился и дрожал, но гнев не гас в его глазах. Наоборот, разгорался.
– Эй! Невидимый рыцарь, – обратился ко мне Джесси, – ты же весь такой благородный! Спас Абиду, но почему не спасаешь Алексиса?
Вопрос эхом пронесся по всему двору. Наступила короткая пауза, прерывавшаяся лишь смешками подростков.
Я не знал, чем ответить. Внутри образовался барьер, который не давал спасти Алексиса. Перед глазами плыла картина издевательств надо мной четыре года назад. Издевательств, зачинщиком которых был именно он. А теперь пришла расплата.
Что делать?
Меня сковывал страх. Я лицом к лицу столкнулся с тем, о чем так отчаянно старался забыть.
– Похоже, он не хочет тебе помогать. – Джесси с широкой улыбкой ударил Алексиса кулаком по лицу, потом локтем по спине и снова кулаком.
После каждого удара сердце у меня падало и разбивалось вдребезги. Я чувствовал себя как в шипастой клетке. Меня бросали от одной стороны к другой, и после каждого удара на моем теле оставались глубокие раны. Я обливался кровью. Клетка, собранная из страхов, осколков прожитого, внутренней обиды на Алексиса и даже гнева за его издевательства, не давала мне вырваться наружу и помочь ему.
Он не сводил с меня глаз, изучающе разглядывал и хотел уловить ход моих мыслей. Даже когда удары сыпались один за другим, он смотрел только на меня. Я не видел в этом взгляде мольбы о помощи. Только печаль. Куда она направлена? На то, что я не спасал его, или же на нечто иное? Внезапно в его голубых глазах я увидел озарение. Он приоткрыл рот в намерении что-то сказать, ему не дали это сделать.
– Куда ты смотришь?! – Джесси грубо схватил Алексиса за волосы и поднял его голову.
По губам Алексиса сочилась кровь, на щеке растекался синяк, нос покраснел. Он оскалился, когда Джесси сильнее сжал его волосы в кулаке и схватил за горло. Ногти впились в шею парня.
– Ты такой слаба-а-а-ак! Я могу сломать тебе шею, и мне за это ничего не будет. Но для начала я хотел бы тебе кое-что показать…
К нему подошла девушка и вручила рюкзак. Джесси вытащил оттуда то, из-за чего и я, и Алексис оторопели от ужаса.
– Откуда?! – закричал он.
– Добрый человек дал, – дразнил Джесси парня и размахивал перед ним его дневником. – Кое-кто очень хотел твоего позора.
Алексис покраснел не столько от гнева, сколько от обиды. Сестра подставила его. Вместо того чтобы выбросить дневник, она отдала его ненавистникам брата. Алексис опустил голову, осознав свое поражение. Он разочаровался в человеке, которому доверял.
– А теперь давай почитаем, тут столько всего интересного! – Джесси пролистал пару страниц. – Вот мой самый любимый момент: «Я устал притворяться тем, кем не являюсь. Иногда мне хочется признаться в своей ориентации. Но некому. Все окружающие меня люди испытывают отвращение к таким, как я. Но почему? Почему люди считают, что геи – это отвратительные существа? Почему они ненавидят их? Я – гей. Пусть никогда не целовался с парнями, не встречался или еще что-то. Я не встретил человека, которому смог бы открыться, показать себя настоящего».
Двор наполнился пронзительным смехом подростков. Алексис опустил голову насколько возможно. Дружки Джесси отпустили его, и теперь он сидел, сжимая колени, пылая от стыда, скрывая красное лицо руками и проклиная всех гомофобов мира за их ненависть к таким, как он.
Я узнал в нем себя, но не видел, что происходило за плотно сомкнутыми руками. Плакал ли он? Был ли способен на такое?
После увиденного и услышанного я наконец-то вырвался из «клетки»… Но поздно. Алексис уже убит морально. Раздавлен. Уничтожен. Его слова уже ничего не значили. За пару минут он искромсал свое прошлое, настоящее и будущее, просто признавшись всем в том, что он гей.
Он повернул ко мне лицо. Сквозь пальцы пронзил меня пустым и в то же время заинтересованным взглядом. Ему было любопытно, смотрел ли я на него так, как смотрели окружающие. Нет, это было не так! Из меня рвались тысячи слов покаяния перед ним, но все они, как назло, застряли в горле. Я боялся произнести их безразлично, для галочки, а потому молчал, стараясь не смотреть ему в глаза, ибо был уверен, что расплачусь и упаду перед ним на колени.
«Прости меня, Алексис. Пожалуйста, прости…»
– Ты у нас, однако, ранимая душонка! – продолжал насмехаться Джесси. – Ответь, пожалуйста, на один вопрос: а папа знает?
– Ха-ха. – Смешок Алексиса заставил всех замолчать. Он убрал руки от лица и, блестя хитрыми глазами, спросил:
– А твой о тебе?
Джесси пришел в бешенство. Дружки едва удерживали его, когда он набросился на Алексиса с тяжелыми кулаками, как разъяренный хищник на добычу.
К школе подъехала машина. Из нее вышел перепуганный мужчина и прокричал на весь двор:
– Что здесь происходит?! Алексис! – позвал мужчина парня. – Боже, что вы с ним сделали?!
Мистер Бертольд, точно перепуганная птица, увидевшая опасность над своим гнездом, кинулся в нашу сторону. Подростки тут же отступили, как бы говоря: «Мы просто в сторонке стояли!»
Крепкими руками мужчина ощупал вялого сына, обхватил его испачканное кровью лицо и поднял на ноги. Алексис дрожал. Он мог упасть в любой момент и изо всех сил вцепился в кожаную куртку отца. Тяжелый взор мистера Бертольда упал на обидчиков сына.
