За ужином мистер и миссис Уорд посовещались и решили этим же вечером серьезно поговорить с сыном. Как бы важны ни были его исследования, это безобразие необходимо прекратить. Последние события не укладываются ни в какие рамки и несут угрозу порядку и душевному благополучию всех обитателей дома. Их юный сын, по-видимому, окончательно лишился рассудка: нормальный человек не может издавать такие крики и вести вымышленные беседы неизвестно с кем. Всему этому надо положить конец, или миссис Уорд заболеет, а удерживать слуг в доме станет и вовсе невозможно.
После ужина мистер Уорд встал из-за стола и начал подниматься по лестнице на чердак. На третьем этаже, однако, он услышал странные звуки из бывшей библиотеки сына: кто-то разбрасывал книги и неистово шуршал бумагами. Ступив на порог комнаты, мистер Уорд увидел своего сына, лихорадочно сгребающего книги всех форм и размеров. Выглядел Чарлз осунувшимся, изможденным и от звука отцовского голоса в испуге выронил всю охапку книг на пол. Подчинившись приказанию, Чарлз сел и какое-то время покорно выслушивал заслуженные упреки. Скандала не произошло. В конце лекции Чарлз признал правоту отца: его крики, бормотания и запахи химикатов в самом деле никто не обязан терпеть. Впредь он обещает не создавать шума, но по-прежнему настаивает на полном своем уединении. Большая часть его дальнейшей работы все равно связана с изучением литературы, а для шумных ритуалов, проведение которых может стать необходимо впоследствии, он найдет другое место. Чарлз выразил глубокое раскаяние, что его работа стала причиной нездоровья матери, и пояснил, что разговор, услышанный родителями, был частью тщательно продуманной символической системы, призванной создать определенный душевный настрой. Мудреная терминология, которой пользовался Чарлз, привела Уорда в замешательство, однако разговор этот внушил ему полную уверенность, что сын здоров и владеет собой, хоть и практикует весьма сомнительные ритуалы. Правда, никаких конкретных сведений от Чарлза он так и не добился, а когда тот собрал книги и ушел, мистер Уорд проводил его недоуменным и озадаченным взглядом. Неразгаданной осталась тайна гибели старого Нига, чей окоченевший труп нашли в подвале часом ранее: глаза у кота были выпучены, рот раскрыт в испуганном оскале.
Одолеваемый любопытством, отец взглянул на пустые книжные полки: что же сын взял с собой на чердак? В библиотеке юного исследователя царил полный порядок, поэтому нетрудно было понять, каких книг – или хотя бы какого рода книг – не достает на полках. Тут мистера Уорда ждало странное открытие: вся литература по оккультным наукам и химии была на месте, Чарлз забрал с собой лишь современные издания по истории, естественным наукам, географии, философии и литературе, а также подшивки некоторых газет и журналов. В читательских вкусах Чарлза произошла какая-то странная перемена… Мистер Уорд замер, переполняемый ощущением странности происходящего: эта странность буквально теснила ему грудь, пока он крутил головой по сторонам и пытался разобраться, что же тут неладно. А неладное чувствовалось и на уровне подсознательного, и на уровне вполне ощутимого, зримого… В библиотеке мистер Уорд сразу же заметил, что чего-то не хватает, и в конце концов его осенило.
На северной стене все еще красовалась старинная резная панель из дома в Олни-корте, однако с потрескавшимся и тщательно отреставрированным портретом Кервена случилась катастрофа: время и неравномерный обогрев наконец сделали свое дело, и совсем недавно (на днях в комнате делали уборку) здесь произошло ужасное: понемногу отставая от дерева, хлопья краски сворачивались в крошечные свитки и в конце концов со зловещей внезапностью опали на пол. Джозеф Кервен навсегда прекратил свою слежку за юношей, который на него так походил, и теперь лежал на полу тонким слоем серо-голубой пыли.
IV. Роковые перемены
1
Всю следующую за Страстной пятницей неделю родные видели Чарлза Уорда чаще обычного: он без конца таскал книги из библиотеки в лабораторию. Действия его были бесшумны и разумны, однако мать с тревогой отмечала напряженный, загнанный взгляд сына и ненасытный аппетит – Чарлз постоянно отдавал повару новые и новые поручения. Доктору Уиллету рассказали о пятничных событиях, и на следующий четверг он долго беседовал с юношей в библиотеке, на северной стене которой больше не висел портрет Джозефа Кервена. Беседа, как и всегда, плодов не принесла, но Уиллет вновь готов был поклясться, что юноша совершенно здоров. Уорд опять говорил о грядущих великих открытиях, для которых ему как воздух необходима уединенная лаборатория. О портрете он ничуть не горевал, наоборот, отнесся к его внезапной гибели с юмором – что было весьма странно, учитывая, как радовался он сначала своей находке.
Примерно на вторую неделю после Страстной пятницы Чарлз стал часто и надолго отлучаться из дома, и однажды, когда старушка Ханна пришла в особняк Уордов забрать белье на стирку, она сообщила, что мистер Уорд-младший регулярно наведывается в их дом с большим саквояжем и зачем-то спускается в подвал. Хоть он всегда добр и любезен к ним с Эйзой, в последнее время мальчик сильно чем-то обеспокоен – ей больно это видеть, поскольку она знает его с самого рождения. Еще одно донесение о действиях Чарлза пришло из Потакета, где его несколько раз подряд видели друзья семьи: он регулярно наведывался на курорт и в ангар для каноэ. Наведя соответствующие справки, доктор Уиллет узнал, что целью Чарлза всегда был огороженный берег реки, вдоль которого он уходил на север и возвращался очень не скоро.
В конце мая с чердака вновь стали раздаваться ритуальные чтения, немедленно пресеченные мистером Уордом. Чарлз рассеянно пообещал, что больше это не повторится, но однажды утром в лаборатории началось нечто весьма похожее на события Страстной пятницы. Юноша пылко спорил и ругался с самим собой: друг за другом последовало несколько громких криков, произнесенных на разные лады: требовательных, умоляющих и непреклонных. Миссис Уорд взбежала по лестнице и замерла у двери в лабораторию. Она расслышала немногое, всего несколько слов: «три месяца нужна кровь», и стоило ей постучать, как все звуки за дверью утихли. Когда отец позже устроил Чарлзу допрос, тот выразился весьма туманно: в сферах сознания неизбежны некоторые конфликты, решить которые под силу лишь опытному и умелому мастеру, но он, так и быть, постарается перенести эти конфликты в другие области и измерения.
В середине июня случилось еще одно странное ночное происшествие. С раннего вечера в лаборатории что-то громыхало, и мистер Уорд уже собрался идти на разведку, когда все шумы внезапно стихли. В полночь, когда они с женой легли спать, а дворецкий пошел запирать входную дверь, на подножии лестницы возник шатающийся Чарлз и жестами попросил выпустить его на улицу. Ни одного слова он не произнес, однако славный йоркширец сразу заметил лихорадочный блеск в его глазах и неуемную дрожь в членах. Он открыл дверь и выпустил юного Уорда, однако наутро попросил у миссис Уорд расчета. Было что-то богопротивное во взгляде, которым смерил его Чарлз Уорд: не пристало юным господам так смотреть на честных стариков! Дворецкий не пожелал остаться даже на ночь и сразу уехал. Миссис Уорд не стала ему мешать, но и большого значения его словам не придала. В ту ночь она долго не могла заснуть и слышала, как в лаборатории кто-то всхлипывает, ходит туда-сюда и вздыхает – то были звуки глубочайшего отчаяния, но не злости. Миссис Уорд давно привыкла прислушиваться к ночным шумам на чердаке: тайна сына вытеснила из ее головы все прочие заботы и тревоги.
