– Это и мой дом тоже. – Варя безмятежно улыбнулась. – Во всяком случае, его третья часть. И я вольна приглашать сюда любого, кого захочу.
– А если завтра я притащу цыган с медведями? – Жуан поправил сползший на сторону галстук. – А Ворон выпишет из столицы своих дружков рокеров, тебе понравится?
– Будет весело, – парировала она и посмотрела на часы. – Вы как хотите, а я пошла спать – третий час как никак.
– Спокойной ночи, – сказал Ворон со зловещей улыбкой.
– Пошел к черту – огрызнулась она и вышла из зала.
* * *
Выспаться этой ночью Ворону так и не удалось. Сначала Эйнштейн со своими полуночными байками. Потом, стоило только включить мобильный, Славка Изверг с сакраментальным «вернись, я все прощу». На переговоры и переругивание с ним ушло еще полчаса драгоценного времени. А потом, едва Владова голова коснулась наконец подушки, зашлась истошным воплем Дарина. Он, уже почти отдавшийся в объятия сна, вздрогнул, испуганно сел, пошарил рядом с собой. Девушки на месте не обнаружилось, и Влад со стоном открыл глаза. А толку то, что открыл? Все равно темень такая, что ни зги не видно. Придется ориентироваться на слух. Всхлипы и поскуливания доносились откуда то из дальнего угла комнаты. Влад чертыхнулся, включил бра.
Слух не подвел: Дарина, сидевшая на полу в углу спальни, как щитом прикрывалась расшитой золотом шелковой подушкой и заливалась горючими слезами. Ну, вот опять! Он же ей все популярно объяснил, пообещал, что потерпеть нужно самую малость, всего каких то шесть дней, даже извинился и утешил, как мог. А она снова за старое, решила доконать его своими глупыми истериками.
– Дорогая, ты что там делаешь? – позвал он.
На его голос Дарина отреагировала как то уж совсем странно: накрыла голову подушкой и уже оттуда, из под подушки, сообщила испуганным шепотом:
– Она велела уезжать. Сказала, что, если я не оставлю тебя в покое, следующей ночью она заберет меня с собой.
– Кто – она? – Влад ничего не понимал.
– Та женщина. Вернее, сначала она была женщиной, а потом превратилась в черную кошку и набросилась на меня…
Влад горестно вздохнул. Везет ему на впечатлительных девиц…
Он встал с кровати, пересек комнату, склонился над вздрагивающей шелковой подушкой и сказал как можно спокойнее:
– Дарина, прекрати. Это всего лишь сон. В комнате нет ни посторонних теток, ни черных кошек…
Стоп, а это что еще такое? Влад присел на корточки, посмотрел на Даринину ночную сорочку. С сорочкой было что то не то: на белом атласе проступали алые пятна. Осторожно, одним пальцем, он сдвинул в сторону ажурное кружево, обнажая роскошную Даринину грудь, и не смог удержаться от возгласа удивления: на груди были глубокие царапины.
– Что там? – Дарина отбросила подушку, проследила за его взглядом и завизжала. Ее истеричный вопль разнесся по всему дому.
«Приплыли», – обреченно подумал Влад, пытаясь вытащить из угла отчаянно сопротивляющуюся подругу.
В дверь громко постучали.
– Кто там? – рявкнул он.
– Ворон, у вас все в порядке? – послышался из за двери озабоченный голос Жуана.
– Все хорошо! Идите спать! – Ему наконец удалось затащить бьющуюся в истерике Дарину на кровать.
– Ворон, это уже становится дурной привычкой! – перехватила инициативу Сивцова. – Ты не мог бы развлекаться со своей подружкой чуть тише?! В конце концов, вы тут не одни!
– Договорились! – Он отвесил Дарине легкую оплеуху, и та, слава тебе господи, замолчала. – Слышите? Уже тихо!
За дверью еще немного повозмущались, а потом послышались удаляющиеся шаги.
– Это был всего лишь сон, – сказал Влад успокаивающе и попытался обнять Дарину за плечи.
Она высвободилась, ткнула себя пальцем в грудь:
– А это тогда что?
– Может, ты сама себя нечаянно… во сне?
– Чем?!
– Ногтями.
Дарина застонала, посмотрела на него с ненавистью:
– Ворон, у меня ногти, а не когти! Где то в этом гребаном доме есть кошка!
– В этом доме нет никаких кошек. Успокойся.
– Я успокоюсь только тогда, когда мы свалим отсюда.
– Я никуда не уеду. Сколько можно повторять?
– Хочешь сказать, что наследство тебе дороже, чем я?!
Дарина выглядела такой несчастной, что Владу стало ее жалко. А с другой стороны, обманывать женщин нехорошо.
– Да, радость моя, наследство мне дороже…
В общем, уснуть этой ночью Владу так и не удалось. Дарина, обманутая в своих самых светлых надеждах, до утра билась в истерике, а как только начало светать, потребовала, чтобы он вез ее на вокзал. Влад отвез, купил билет в спальный вагон, дождался, когда поезд тронется с места, и вздохнул с облегчением. Одной проблемой меньше.
Он вернулся в дом к восьми утра, перекинулся парой фраз со спешащим на работу Жуаном, выслушал гневную отповедь не выспавшейся по его милости Сивцовой и отправился наконец в свою комнату на боковую.
Влад проспал до обеда. Мог бы и больше, если бы дали. Из объятий Морфея его вырвали громкие звуки музыки и вопли, доносящиеся с улицы, а потом в дверь настойчиво постучали.
– Открыто! – заорал он.
Дверь с грохотом распахнулась, впуская в комнату Савельеву. Сегодня на ней были все те же джинсы, только кофтенку она сменила на более открытую, такую, что сразу стал виден медальон в форме кошачьей головы.
– Тебе чего? – Влад зевнул и потянулся.
– Мне тишины и покоя! – Она поморщилась.
– Мне бы тоже. – Влад выполз из под одеяла, распахнул окно, посмотрел вниз и озадаченно присвистнул. На площадке перед домом стояло штук десять байков и парочка внедорожников, облепленных полуголыми, восторженно визжащими девицами. Затянутые в кожу парни стояли кучками, потягивали пивко и о чем то совещались. Округу оглашали песни из последнего альбома «Фаренгейта», а с плаката, налепленного на ветровое стекло одного из внедорожников, лыбилась его, Влада, рожа. Фанаты! Твою ж мать…
– Они уже два часа под окнами орут, – сообщила Савельева, недовольно косясь на его голый торс.
– А я тут при чем? – Влад отошел от окна.
– Это же твои фанаты! Выйди к ним!
– Чтобы они меня на сувениры порвали?
– Ворон, – сказала она снисходительно, – ты, возможно, и известная в определенных кругах личность, – при этих словах он приосанился, – но не настолько, чтобы рвать тебя на сувениры. – Вот ведь язва! Раньше она такой не была. – Или я что то упускаю, и твоя фамилии Хэтфилд?
– А ты, типа, в тяжелом роке разбираешься? – спросил он ехидно.
