Он отодвинулся от меня. Что ты натворила, Ортанс.
– Мне пора идти.
Не следовало настаивать, пора бы уже запомнить. Он заперся в ванной. Я плотно укрылась одеялом и лежала не шевелясь. Комната была погружена в полутьму, только из-под двери ванной, куда он спрятался, пробивался слабый свет. Я услышала, как открылся и закрылся шкафчик, как несколько минут текла в умывальник вода. Эмерик вышел, избавившись от малейшего намека на мой запах. Он тщательно оделся, внимательно следя за тем, чтобы не осталось никаких следов наших объятий, убрав щелчком даже волосок, прилипший к пиджаку. Он подошел ко мне, ему явно было неловко. Я села, завернувшись в простыню.
– Я стараюсь, как могу, Ортанс.
Знаю…
– Я знаю.
Он положил ладонь на мою щеку, прижался лбом к моему лбу. Мы посмотрели друг другу в глаза. Когда я улыбнулась ему, на его лице нарисовалось облегчение. Мне не хотелось, чтобы он уходил с чувством досады.
– Я сделаю одну вещь, за которую тебе придется простить меня, – заявила я.
Он нахмурился, явно обеспокоенный моими словами. Я уже не могла сдерживаться и страстно поцеловала его. Он тоже поддался порыву и крепко сжал меня в объятиях. Но вскоре прервал наш поцелуй.
– Беги, – велела я.
Он выпрямился, ободренный моим поцелуем и объятием, и, перед тем как уйти, в последний раз проверил, все ли в порядке.
– Эмерик?
– Да!
Он оглянулся.
– Пришлешь смс, когда доедешь?
– Конечно… а ты не забудешь?
– Не беспокойся.
– До понедельника!
Он захлопнул дверь, а я слушала, как он сбегал вниз по лестнице. Когда его шаги стихли, я выбралась из постели и стала готовиться ко сну. После чего легла, положив рядом мобильник. Я прождала его сигнала полчаса. А потом пришло долгожданное сообщение, на которое я, как всегда, не отвечу. Но теперь я могла спать спокойно: Эмерик уже на месте, в своем шикарном загородном доме, вместе с женой и детьми.
Я даже представить себе не могла, что стану однажды номером два, любовницей, возлюбленной, другой, той, что всегда в тени. Мне ситуация не нравилась, очень не нравилась, но что поделаешь, если Эмерик совершенно неожиданно свалился на меня три года назад.
Через год после кончины родителей я еще не пришла в себя окончательно. Нервничала по любому поводу. По вечерам часто оставалась одна в школе и танцевала. В остальное время старалась держать себя в руках и выглядеть спокойной и непринужденной, чтобы не вызывать беспокойства у Бертий, Сандро, Огюста и Кати, которые сдували с меня пылинки, не давая утонуть в пучине горя. Они не знали, до какой степени я потеряна, я просто не понимала, что дальше делать со своей жизнью. Когда родителей не стало, все мои ориентиры разлетелись вдребезги. Но друзьям пора было возвращаться к собственной жизни и переставать тратить все силы на меня. Поэтому, когда боль и тоска по папе и маме, покинувшим меня, становились невыносимыми, я танцевала, чтобы разрядиться, ощутить естественные и простые эмоции и вновь обрести себя. Я позволяла музыке подхватывать и уносить меня, и движения моего тела дарили мне невероятное облегчение. Босиком, с закрытыми глазами, я перемещалась по всему пространству танцзала, не видя и не слыша ничего вокруг. В тот вечер, когда стало тихо, я остановилась посреди зала, наслаждаясь тем, что мои мышцы больше не напряжены, а я смогла, пусть и ненадолго, избавиться от мрачных мыслей. За моей спиной раздалось покашливание. Я обернулась: в зале стоял незнакомый мужчина. Ему наверняка было неловко, однако он не отвел глаза и не обратился в бегство. Я сразу подумала, что он очень, ну очень ничего.
– Добрый вечер, – поздоровалась я, делая два шага к нему. – Вы хотели о чем-то спросить?
Он улыбнулся, и только рука, которой он ерошил волосы, выдавала смущение. Я нашла, что он супер – внешность чистенького и симпатичного пай-мальчика, чуть излишнее увлечение модой, и при этом выражение лица как у нашкодившего ребенка.
– Э-э-э… да… добрый вечер… я ищу некую Ортанс…
Вот это да, оказывается, ему нужна я.
– Она перед вами! Но… разве мы знакомы?
– Подозреваю, что, будь так, я бы помнил, – пробормотал он.
Потом он хихикнул, как будто отвечая собственным мыслям, и полез в сумку.
– Я нашел на улице ваш бумажник, – сказал он, протягивая его.
Я простояла несколько секунд с открытым ртом, ошалело уставившись на него.
– Это не ваш? – забеспокоился он.
Я вздрогнула:
– Мой, мой! Но я и не заметила, что потеряла его.
Я преодолела разделявшее нас расстояние, чтобы забрать бумажник. Заметив его озадаченный вид, я сочла нужным оправдаться:
– Я немного рассеянная в последнее время!
– Вот уж точно! Вы хоть знаете, сколько он весит? Согласен, в бумажнике женщины скрыты сокровища, но не до такой же степени!
– Но он не оборвал вам руку, надеюсь?
Мы одновременно рассмеялись, искренне и непринужденно, продолжая смотреть друг на друга. Я успела заметить ямочку на подбородке, родинку на шее, острый взгляд, задержавшийся на пряди волос, которая свисала на мое плечо. Мы замолчали. Я едва не теряла сознания от участившегося сердцебиения, его присутствие мощно действовало на мое тело. Сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз ощущала подобное влечение? Я постаралась, несмотря ни на что, взять себя в руки.
– Огромное спасибо… очень мило, что не поленились прийти.
– Да пожалуйста.
Его улыбка. Как устоять перед ней? Я заметила, что он мысленно раздевает меня, хоть и делает это осторожно, исподтишка. Мне это нравилось, мне хотелось, чтобы он продолжал.
– Можем пойти выпить в бар напротив, если вы не торопитесь, я только переоденусь.
Он снова послал мне улыбку, но мне вдруг показалось, что он спускается с небес на землю. Он сделал шаг назад, провел рукой по лицу, словно пытаясь проснуться. Тут-то я и заметила обручальное кольцо.
– Я бы с удовольствием, но…
Какая несправедливость, подумала я.
– Конечно. Давайте я вас провожу.
Мы прошли по коридору плечом к плечу, как если бы некая магическая сила толкала нас друг к другу, чтобы наши тела непременно соприкоснулись хоть на мгновение. Когда он уже выходил, наши взгляды снова встретились, и мы стояли так, глаза в глаза, долгие секунды. А потом одновременно стряхнули с себя наваждение. Я протянула ему руку, он осторожно взял ее в свою, его кожа показалась мне очень нежной.
– Еще раз спасибо за бумажник… м-м-м… я даже не знаю, как вас зовут.
Его ладонь сильнее сжала мою, я ответила тем же.
– Эмерик.
