– Понятия не имею! Не в моих привычках задавать вопросы.
– Не поспоришь!
Довольный Матье хлопнул в ладоши.
– Ладно, Ортанс, вопрос снят! Когда он сегодня вечером вернется, скажи, чтобы позвонил мне.
Я ждала возвращения будущего дровосека под увитым зеленью навесом. Из полумрака террасы я различила его силуэт на велосипеде. Он на мгновение застыл, заметив меня на улице.
– Добрый вечер, – пробормотал он.
– Добрый вечер.
Он собрался сбежать в дом.
– Подождите, Элиас, – попросила я, выбираясь из кресла. – Мне нужно с вами поговорить.
Он резко остановился и стал ждать продолжения, втянув голову в плечи, словно ребенок, приготовившийся к нагоняю. Неужели он меня боится? Вот уж никогда бы не подумала …
– Какая-то проблема? – решился он в конце концов.
– Нет, никакой проблемы, не волнуйтесь, – как можно мягче успокоила я. – Просто сегодня я виделась с Матье, и он попросил вас позвонить ему вечером.
Он успокоился:
– Еще не слишком поздно?
– Нет, он ждет вашего звонка. Вы знаете его номер?
– Нет, и… э-э-э… на самом деле я почти никогда не пользуюсь мобильным, он остался в машине, в гараже.
– Позвоните из дома, по городскому, он в вестибюле, пойдемте…
Он покорно последовал за мной, я продиктовала ему номер Матье и протянула трубку. Посмеиваясь про себя, вышла. На террасе я прислушалась, сгорая от желания узнать, чем завершится разговор. Впрочем, разговор – это громко сказано, потому что Элиас в основном слушал и почти не отвечал. Я услышала только “можешь на меня рассчитывать”. Несколько минут спустя он вышел из дома, немного походил по саду, массируя затылок. Потом издал неизвестно что означавший вздох и закурил. По всей вероятности, вспомнив, что я тоже здесь, он обернулся ко мне.
– Вы избавили его от сильной головной боли.
– Тем лучше, если я смогу ему помочь, хоть как-то отблагодарю его.
– Будете у него долго работать?
– Это вы так хотите выведать, сколько я еще буду жить у вас?
За кого он меня принимает? Не настолько я корыстная.
– Нет! Вовсе нет!
– Я бы еще ненадолго остался, если комната свободна…
Мне показалось, что я заметила нечто отдаленно напоминающее улыбку, которая растворилась в воздухе, не успев добраться до его губ. Я смягчилась.
– Комната пока свободна.
– Отлично, скажете, когда надо будет съезжать.
Он подошел к журнальному столику, на который я положила сильно уставшую за день ногу. Погасил в пепельнице сигарету и направился в дом.
– Спокойной ночи, Ортанс.
Глава девятая
Визиты к реабилитологу приносили плоды, он был в восторге от моих успехов. Через месяц после падения я снова обрела подвижность, стала реже чувствовать дискомфорт и уязвимость. Мне осталось всего неделю проходить с лонгеткой. Услышав это, я испугалась. Мне разрешили надеяться. Надеяться, что я не расстанусь бесповоротно с танцами. С другой стороны, чтобы окончательно снять все опасения, реабилитологу нужно было узнать мнение моего ортопеда, и я пообещала дать координаты клиники безумного профессора. Придется связаться с Огюстом и предъявить подробный отчет. А ведь Огюст – это значит школа! В любом случае торопиться некуда, буду тянуть до последнего. Особого желания возвращаться к неприятным воспоминаниям у меня не было. Всякий раз как я думала об этой консультации, а заодно и о последних днях в Париже и в танцевальной школе, меня пронизывала дрожь, наваливалось глухое отчаяние, как будто мне грозила опасность. Какая опасность? Ответа на этот вопрос у меня не имелось. В последние дни ни Бертий, ни Сандро не объявлялись, и я тоже им не звонила. Должна была подать признаки жизни, но была на это не способна. Я полагала, что у них полно работы, и это предположение стало идеальным оправданием моей трусости. Как и отпуск – оправдание глухого молчания Эмерика, которое длилось уже почти две недели.
Подъехав к парковке “Бастиды”, я увидела на ней незнакомый автомобиль и остановилась рядом, чтобы осторожно заглянуть внутрь. Учитывая возраст моей машины, я не вправе быть особо требовательной, но и новичка нельзя было назвать юным, на его счетчике наверняка изрядное количество километров. Правда, мы с моей “пандой” принадлежали к совсем другой компании. Этот был чем-то вроде темно-синего внедорожника – я не очень разбираюсь в автомобилях, – весьма импозантного и довольно пыльного. Машина прожила не одну жизнь, о чем свидетельствовало множество следов на кузове. Однако в недоумение меня поверг царящий внутри бардак: там валялись еда и питье, вместительные сумки, сваленные как попало книги, бумаги, дорожные карты, подушка и одеяло. Можно было подумать, что хозяева живут в машине. Отсюда вывод: они наконец-то решили выспаться по-человечески, в нормальной кровати и заявились… ко мне!
Я ждала новых клиентов, они собирались быть как раз сегодня вечером и оставаться до конца недели. Я решила дольше не задерживаться, чтобы меня не поймали на подглядывании. К своему удивлению, я встретила у гаража Элиаса, который обычно возвращался, только когда совсем стемнеет.
– Добрый день!
– Здравствуйте, Ортанс.
Я уже хотела пройти мимо, но в последнюю минуту остановилась:
– Элиас, вы, случайно, не знаете, где хозяева этого автомобиля?
– Знаю.
– Ой! Наверное, ждут в холле? Надо поторопиться.
Я двинулась к входу.
– Не спешите, это мой.
Я резко остановилась и посмотрела на него округлившимися глазами. Он что, живет в машине? Я ничего о нем не знала, и все же такой вариант казался мне невозможным. Тут я спохватилась, поняв, что таращусь на него словно на инопланетянина.
– Ну да, сегодня же среда! Какая я рассеянная! Значит, они его отремонтировали.
– Похоже на то.
– Прекрасно! У вас гора с плеч свалилась, не так ли?
Он безразлично махнул рукой. Как будто был выше этого. А ведь когда он только приехал, поломка автомобиля безумно волновала его…
– Значит, теперь все в порядке? – спросила я, пытаясь завязать разговор.
Он отвел глаза, устремив их куда-то вдаль:
– Да…
За этим последовал один из тех долгих вздохов, на которые Элиас был мастер, после чего он снова обратил на меня внимание. Этот человек выглядел утомленным жизнью, измученным непосильной тяжестью, которая беспрерывно давила на него.
– Сейчас я с вами расплачусь, я же здесь уже неделю живу. Полагаю, вас это устроит.
– Как хотите, но можете не торопиться.
– Нет, я должен это сделать.
