Внутри все оказалось совсем не так, как мне представлялось. Помощник профессора стоял у входа, принимал «пожертвования» посетителей. В центре шатра стоял стол, на столе – электрический шар. Профессор Сперо сидел за столом, второй стул был придвинут с другой стороны. Посетители садились на этот стул, профессор брал их за руки и бережно прижимал ладони к стеклянному шару на то количество времени, за которое они заплатили. Когда подошла наша очередь, я усадила Бизи на стул. Профессор улыбнулся усталой улыбкой. Когда он взял Бизи за руки, меня пробила нервная дрожь.
Я стала молиться, хотя уже давно не молюсь.
Я смотрела, как Бизи отбирает мой шанс жить вечно.
– Как ты себя чувствуешь? Тебе лучше? – спросила я пару минут спустя, когда мы вышли на воздух.
К моему облегчению, Бизи кивнула, вся раскрасневшаяся от волнения (ее щечки уже давно не заливались румянцем, и я приняла это за добрый знак).
– Кажется, да, – проговорила она, затаив дыхание. – Мне уже лучше. Почти совсем хорошо.
Она вдруг замолчала, пристально глядя куда-то в сторону. Проследив за ее взглядом, я увидела Эллиса. Он стоял под большими часами и смотрел прямо на нас.
Разговор состоялся на полпути к дому. До этого Эллис не произнес ни слова, а я была слишком гордой, чтобы спрашивать первой, но в какой-то момент слова вырвались сами:
– Что не так?
Он лишь угрюмо взглянул на меня, всем своим видом давая понять, что ему незачем отвечать, потому что и так все понятно, и еще крепче прижал к бокам ножки Бизи, сидевшей у него за спиной и обнимавшей его за шею.
– Я не умею читать по бровям, – сказала я.
Он остановился, открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал и зашагал дальше. Однако уже через пару минут все-таки высказал:
– Ты же не думаешь, что я буду рад, что ты потратила мои деньги на такое… такое…
Он посмотрел на меня и тут же отвел взгляд. Как будто каждое слово давалось ему тяжело.
– На такое что?
Он ничего не ответил.
– Я отдам тебе деньги.
Он резко остановился и обернулся ко мне.
– Во-первых, у тебя нет столько денег, и во-вторых, мне не нужны деньги, Кэти. Я бы дал тебе больше, если бы мог. Я бы отдал тебе все свои сбережения. Но ты их выбросила на ветер. Я копил эти деньги больше года! А ты их потратила на какого-то шарлатана. На аттракцион для идиотов.
У меня снова все похолодело внутри. Я себя чувствовала одновременно и правой, и неправой.
– Бизи говорит, что ей лучше, – сказала я. – Теперь она вылечится.
– В жизни не слышал такого бреда.
– Это наука! – Мои щеки горели от унижения.
– Это обман.
– Ты считаешь себя самым умным, Эллис, но ты вообще ничего не знаешь. Ты не прочел до конца ни одной книжки.
Он на секунду приостановился, его лицо посуровело.
– Как бы там ни было, я здравомыслящий человек.
Я не стала ничего говорить. Чем я могла защищаться? У меня не было никаких доводов в пользу того, что «Электрика» – не обман, кроме собственного отчаянного желания, чтобы все было правдой.
– И ты втянула в свои бредни Бизи, – продолжал он. – Вот что самое страшное. Ты дала ей ложную надежду.
– Изначально это было не для нее, – огрызнулась я.
Он задумчиво прикусил нижнюю губу, посмотрел на меня печальными глазами и покачал головой.
Больше мы не сказали друг другу ни слова. Всю дорогу до дома Бизи спала у него на плечах, сладко посапывая. Уже у нас во дворе, перед дверью амбара Эллиса, мы замедлили шаг и замешкались в темноте, глядя друг другу в глаза.
Элли отпустил ножку Бизи и вдруг взял меня за руку, как будто мы делали так сотню раз.
– Кэти… – прошептал он. Но я быстро вырвала руку, потянулась к Бизи у него на спине и взяла ее на руки. Она не проснулась. Ее голова тяжело легла мне на плечо.
– А вдруг ей станет лучше? – сказала я. – Вдруг это окажется правдой? Я должна была попытаться, Эллис. Я не знаю, что еще можно сделать.
Это был мой шаг к примирению. Я не собиралась перед ним извиняться. Эллис больше не злился. Он угрюмо смотрел себе под ноги.
– Теперь ты знаешь мою тайну, – тихо проговорила я. Мне хотелось преодолеть нашу размолвку, стереть злость и обиду, возникшую между нами. – И должен открыть мне свою. Так будет по-честному. Помнишь, мы договаривались?
Эллис покачал головой и невесело рассмеялся, почему-то смутившись.
– Что? – настороженно спросила я, уже не уверенная, что мне хочется это знать.
Он не смотрел на меня, когда заговорил:
– Лайла хотела, чтобы я накопил денег и купил ей кольцо. Вот такие дела.
Меня как будто окатили ушатом холодной воды, внутри все сжалось и заледенело.
– Ну, может быть, она за тебя выйдет и без кольца, – проговорила я тусклым голосом. – Попробуй ей предложить.
Он опять потянулся к моей руке.
– Кэти, ты спятила? Она знает о моих чувствах к тебе. Помнишь, ты к нам вломилась? Вот тогда она и догадалась. С Лайлой все кончено.
Я отодрала щепку от деревянной стены амбара, почти не дыша.
– Но она тебе нравится.
– Она хорошая. Лайла очень хорошая. – Он шумно выдохнул воздух и с досадой тряхнул головой. – Но я люблю тебя, Кэти. В сердце нет места для двоих.
Я боялась взглянуть на него. Столько чувств одновременно всколыхнулось во мне.
– Посмотри на меня, – попросил он.
Я не хотела смотреть на него, но все-таки посмотрела.
Прямо ему в глаза.
– Ты уедешь со мной? – спросила я. – Если ты прав насчет «Электрики»… если Бизи не станет лучше…
Даже зная, как сильно он любит Ханаан – он всегда говорил, что обрел здесь свой дом и для него это лучшее место на свете, – все равно я ждала, что он скажет «да». Я видела, как отчаянно ему хочется прикоснуться ко мне, сократить расстояние между нами, отринуть все, что нас разделяет. Но его нерешительность меня пугала. Он казался встревоженным и смущенным.
– Пыль – это беда, – наконец проговорил он. – Я знаю, но… Кто поручится, что где-то еще будет лучше? Везде свои трудности. Нигде нет работы. Люди нас ненавидят. Потому что мы нищие, потому что для них мы отребье, мы отнимаем их хлеб, соглашаясь работать за сущие гроши. Кроме того, где нам жить? Про свой дом речи нет. Хорошо, если будет хоть крыша над головой. Ни в Нью-Йорке, ни в Сан-Франциско Бизи не будет лучше. Ни капельки. Здесь люди хотя бы поддерживают друг друга. А там нас никто не поддержит. – Я хотела ему возразить, хотела сказать, что мы обязательно что-то придумаем, но он продолжал: – И потом, я думаю о себе тоже. Я не хочу жить среди незнакомых людей. Я уже был бездомным и безымянным, и никому не нужным. Больше как-то не хочется. Мне невыносима сама мысль о том, чтобы покинуть Ханаан. Только здесь я и начал жить по-настоящему. У меня появилась уверенность в завтрашнем дне. Если мне снова придется начинать все сначала, боюсь, я просто не выдержу.
