Они сидели с Конрадом под кустом малины и беседовали. Для актрисы она была слишком скромна и совсем лишена кокетства. Впрочем, она уже не казалась мне серой мышкой, милая, стройная блондинка, грациозная, нежная, с выразительными серыми глазами большого ребенка. Конрад уже не хмурился, она ему нравилась, и он ей улыбался.
— Если она преступница, — подумала я, — то Леонард — святоша.
А вот про Веторио я ничего не могла бы с уверенностью сказать, он мог быть кем угодно.
Я знала, что не успокоюсь, пока не разгадаю его тайну. Конечно, немыслимо было спрятаться где-нибудь возле барахолки и сутками караулить, когда он туда войдет. Всё, что я могла, это проходить мимо как можно чаще, по любому поводу и без повода вовсе. Когда-нибудь я всё равно должна была застать его там.
Скоро мы все сидели на траве, доедали ягоды и прихваченный сыр, ругали наглого барона Нестри и наслаждались угасающим нашим летом. Из нас получался странный четырехугольник, который мог разбиться на пары в любом порядке.
Когда над нами повисла большая тень, и захлопали огромные крылья, мы разбились на пары мгновенно, не думая. Конрад обнял Лаису, а Веторио — меня. В ясном небе кружила черная птица! Я ничего не понимала, кроме того, что это не я. И в первый раз сама убедилась, как это страшно, когда над тобой летает такая бестия!
Мы задирали головы и пятились, как будто это имело смысл.
— Смотрите! — крикнул Веторио, — у нее что-то в когтях!
Лаиса визгнула, а меня кроме страха охватил еще и гнев на то, что кто-то вторгся в мои, птичьи, владения.
— Она не нападает, — сказал Конрад, — мы же не лезем на утес.
— Тогда что ей тут надо! — возмутилась я.
Птица выпустила из когтей то, что держала, какой-то кожаный мешок, и скрылась за лесом.
— Посылка, — подивился Веторио, он смотрел ей вслед с восхищением, — интересно, кому?
— И от кого, — добавила я.
Конрад развязал мешок, оттуда посыпались свернутые в трубочки бумаги.
— Это… мои записи, — проговорил он изумленно.
— Какие записи? — удивилась я не меньше, чем он.
— Видишь ли, в плену на меня напал порок Филиппа. Я начал писать. Если б я бежал сам, я бы их, конечно, захватил.
— Какая грамотная птица! — заметил Веторио с изумлением, — и какая самоотверженность! Лететь в такую даль!
А я дальше ближайших гор и не летала, боялась чего-то, да и нужды не было… Гусыня гусыней!
— Сначала она спасла вас, — сказала Лаиса, отступая от Конрада на почтительное расстояние, — а потом еще вернула ваши рукописи. Она вас любит, господин барон!
— Птица? — усмехнулся Конрад.
— А хоть бы и птица!
— Бывают же на свете чудеса, — проговорил Веторио, как мне показалось, с легкой завистью.
— Разберемся, — ответил ему Конрад, привязывая мешок к седлу, — а теперь давай позанимаемся, уже пора.
— В такую жару?!
— Бери меч. И отпусти Весту, ее уже никто не заклюет.
Мечом Веторио размахивал без всякой охоты и носил его тоже без всякого удовольствия. Он не выглядел как воин и в душе им не был. Смотреть на них было забавно.
— Нападай на меня, — велел Конрад.
Веторио смущенно перекладывал меч из руки в руку и топтался на месте, потом сделал вялый выпад.
— Нападай, как я тебя учил!
— Не могу.
— Почему?!
— Да потому что я разрублю тебя пополам!
— Ничего, я как-нибудь отобьюсь!..
— Я хочу, чтобы ты сам мог себя защитить, — говорил Конрад потом, жадно глотая из фляги воду, пот струился по его лицу и по налитым мышцам спины и рук.
Веторио уныло сидел рядом, он почти не вспотел и совсем не выглядел усталым.
— Я никогда никого не убью, — сказал он, — и с тобой дерусь только потому, что это игра.
— Тогда убьют тебя.
— Для меня это более подходящий вариант.
— Слушай, не занудствуй. Меня такая позиция не устраивает. Это позиция овцы.
— Бе-бе-бе, — сказал Веторио, и Конрад запустил в него пустой флягой.
19
Я стала много летать. Долго и далеко. Появление другой птицы так потрясло меня, что я тоже решила испробовать свои силы. Я старалась летать каждое утро перед рассветом, и крылья мои наливались силой день ото дня.
Возвращаясь из леса, я купалась в реке, потом шла к себе и гримировалась, как научил меня Веторио. Каждый раз я делала это с неохотой, почти с отвращением, но долг был сильнее. Никто не смел заподозрить старую Весту ни в чем, а для этого я должна была быть самым заурядным и незаметным существом в замке.
Я напрягала крылья и лишала себя сна, сама толком не зная, зачем я это делаю, что и кому хочу доказать. Я видела из заоблачной выси Семисор, я долетала до изумрудного озера Гальб, в которое впадает сразу три реки, я кружила над скошенными полями Тифона и над ледяными вершинами Белогории…
И вот однажды мои усилия привели к неожиданному результату: я нашла свой белый город.
Это было похоже на чудо. Совсем недалеко от Карса, днях в десяти пешего пути, там, где за Усталой горой начинаются еловые леса и непроходимые болота, кружа над этой буро-зеленой скатертью, я вдруг увидела белое пятно.
Я спускалась по спирали. Пятно росло, огромный правильный овал, разделенный на сектора и квадраты. Я далеко не сразу догадалась, что это такое. Потом поняла, что это город. Но какой!
Улицы его были вымощены цветными плитами, отшлифованными, как колонны в тронном зале триморского императора. Дома, самой разной формы, были не из дерева и камня. Они стояли, такие высокие, белые и хрупкие на вид, словно их создали сахара, или из снега, или из накрахмаленных кружевов, или из мыльной пены! Деревья же все были засохшие, без листвы, и вообще в городе этом не было ни души…
Я летала над ним долго, сердце мое колотилось от волнения как у пойманного зайца. В жизни не видела ничего более прекрасного и в то же время жуткого, чем этот белый город!
На внушительной металлической конструкции, похожей на язык, я заметила много разноцветных и округлых кабинок. В одну из них, напоминающую застывшую каплю варенья, я заглянула. Внутри в кресле сидел скелет.
Этого было достаточно. Я неслась домой как от погони.
Дома всё было спокойно. Я слонялась по замку, не в состоянии ни сидеть, ни лежать, ни читать, ни разговаривать. Я ни с кем не могла поделиться своей находкой! Не могла же я кому-то объяснить, что летаю…
Они оттуда, это я поняла почти сразу. Лаиса говорила про город, в котором не осталось ни одного живого человека. Конечно, это тот самый город! Вот только как он попал в наши болота?! Почему никто о нем до сих пор не слышал? И почему все погибли? И почему живы эти двое? И что, черт возьми, им нужно в нашей барахолке?!
