– Начнем, пожалуй, с холодного шампанского – вы как, не против?
– Конечно, нет, – ответил я. – Все на ваше усмотрение.
Стоило Мэнсики сделать легкий жест, как тут же появился парень с хвостом и наполнил хорошо охлажденным шампанским вытянутые бокалы, в которых сразу же приятно заискрились пузырьки. Бокалы были тонки и легки, словно сделаны из качественной бумаги. Сидя напротив, мы выпили за здоровье друг друга, после чего Мэнсики почтительно отсалютовал бокалом пустующему месту Командора.
– Добро пожаловать, Командор!
Ответа, само собой, не последовало.
За шампанским Мэнсики говорил об опере. Рассказал, что ему очень понравилась «Эрнани» Верди, которую он слушал в Катании, когда был на Сицилии. Сосед его, жуя мандарины, подпевал исполнителям – и еще там он пил очень вкусное шампанское.
Вскоре в столовой объявился Командор. Правда, на приготовленное для него место садиться не стал – видимо, рост не позволил, иначе он бы едва выглядывал над столом. Командор словно вспорхнул на декоративную этажерку, расположенную наискосок за спиной Мэнсики. Уселся там в полутора метрах от пола и принялся слегка болтать ногами в черных диковинных сапогах. Незаметно от хозяина я чуть приподнял свой бокал в его честь, но Командор сделал вид, будто ничего не заметил.
Подали еду. Между столовой и кухней имелось сервировочное окно, и юноша с хвостом и в бабочке носил нам оттуда тарелки одну за другой. На закуску было чудесное блюдо: свежая рыба исаки с гарниром из натуральных овощей. Открыли белое вино. Бутылку осторожными движениями – точно сапер с миной – откупорил хвостатый юноша. Что за вино и откуда оно, нам не пояснили, но было оно, конечно же, безупречным на вкус. С чего б вино, которое предпочитает Мэнсики, было не безупречным?
Затем принесли салат из корня лотоса, кальмара и белой фасоли. За ним – суп из морской черепахи. Рыбное блюдо из морского черта.
– Еще не сезон, но в рыбном порту, к счастью, он удачно попал в улов, – сказал Мэнсики. Морской черт оказался и в самом деле удачным и свежим – мясо крепкое, изысканно сладкое, но с легким и чистым вкусом. Рыбу слегка обварили и подали, как мне показалось, под соусом с эстрагоном.
Затем настал черед стейка из оленины. Про особый соус что-то нам сказали, но из-за обилия специальных терминов я толком ничего не запомнил, а сам соус оказался вкусным и ароматным.
Юноша с хвостом наполнил наши бокалы красным вином. Мэнсики сказал, что бутылку откупорили с час назад и перелили в графин:
– Вино подышало и теперь должно быть в самый раз.
Не знаю, чем там вино дышало, но на пробу оно оказалось очень глубоким, и вкус его отличался, когда оно впервые попало на язык, когда я набрал его полный рот и когда проглотил. Как будто оцениваешь красоту таинственной незнакомки – в зависимости от угла зрения и освещения. От вина осталось приятное послевкусие.
– «Бордо», – сказал Мэнсики. – Обойдемся без подробностей. Просто «бордо».
– А если начать его описывать, кратко не получится, верно?
Мэнсики улыбнулся, и уголки его глаз собрались благородными морщинками.
– Именно. Если начать описывать, кратко не выйдет. Хотя я и не силен в описаниях. Просто вкусное вино – разве этого недостаточно?
Разумеется, я не имел ничего против.
За тем, как мы едим и пьем, с высоты той декоративной этажерки наблюдал Командор. Он сидел, не шелохнувшись, старательно подмечая мелочи во всем, что происходило на его глазах, но, судя по его взгляду, ничего его особо не впечатляло. Он же сам говорил, что просто созерцает происходящее и ни о чем не судит, не питает неприязни или симпатии. Просто собирает информацию.
Возможно, он так же наблюдал наши с подругой любовные утехи в послеполуденные часы. Я вновь себе это представил, и мне стало не по себе. Я вспомнил его слова о чистке печной трубы или утренней гимнастике: может, конечно, оно и так. Но фактом остается и то, что тому, за кем подглядывают, – не по себе.
Часа через полтора мы с Мэнсики наконец добрались до десерта – суфле – и эспрессо. То был долгий, но основательный путь. Наш повар впервые вышел от кухни и приблизился к столу – высокий мужчина в белом колпаке и халате, полагаю, лет тридцати пяти, слегка небритый. Подойдя, он учтиво со мной поздоровался.
– Прекрасные блюда, – сказал ему я. – Так вкусно я ужинал, пожалуй, впервые в жизни.
Я не кривил душой. Трудно было поверить, что повар, готовящий столь изысканные блюда, держит малоизвестный французский ресторанчик неподалеку от рыбного порта Одавары.
Улыбнувшись, повар поблагодарил меня, не забыв упомянуть, что господин Мэнсики всегда был к нему очень добр, после чего поклонился и вернулся на кухню.
– Как вы считаете, Командору понравилось? – озабоченно спросил Мэнсики после того, как повар скрылся. Судя по выражению лица, он не шутил – по крайней мере, мне так показалось.
– Должно непременно понравиться, – не дрогнув ни единым мускулом лица, ответил я. – Конечно, жаль, что он не смог отведать таких прекрасных блюд, но уж самой атмосферой должен был насладиться.
– Хорошо, если так.
«Конечно, нам очень понравилось», – шепнул мне на ухо Командор.
Мэнсики предложил дижестив, но я отказался – я бы уже не смог вместить в себя ни крошки. А он пил коньяк.
– Хотел у вас поинтересоваться, – размеренно крутя напиток в большом бокале, произнес Мэнсики. – Вопрос странноватый и, возможно, испортит вам настроение.
– Пожалуйста, спрашивайте, что угодно, не стесняйтесь.
Мэнсики немного отпил, наслаждаясь вкусом коньяка, затем бережно поставил бокал на стол.
– Помните склеп в зарослях? – начал он. – Я провел в этом каменном мешке около часа – сидел на дне в одиночестве и без фонарика. К тому же вы задвинули крышку и придавили ее сверху камнями. Я попросил вас вернуться через час, чтобы вызволить меня оттуда. Было такое?
– Да, все так и было.
– Как вы считаете, зачем я так поступил?
Я признался, что понятия не имею.
– Потому что мне это было необходимо, – сказал Мэнсики. – Трудно объяснить, но временами мне бывает необходимо так поступать. В смысле – чтобы меня оставляли в таком тесном мрачном месте в одиночестве, в полнейшей тишине.
Я молча ждал, что он скажет дальше.
Мэнсики продолжил:
– И вот, собственно, вопрос. Не приходила ли вам в голову – хотя бы мельком – мысль бросить меня в том склепе? Не возникал ли соблазн оставить крышку закрытой?
Я толком не понял, что он хотел этим сказать.
– Оставить закрытой?
Мэнсики коснулся правого виска – потрогал его так, будто проверял там какую-то рану. Затем сказал:
– К чему я это все? Я сидел на дне склепа, в яме где-то три на два метра. Без лестницы. Стена выложена камнями настолько плотно, что взобраться по ней невозможно. К тому же склеп плотно закрыт толстой крышкой. В таком лесу хоть кричи, хоть беспрестанно звони в колокольчик – никто не услышит. Кроме вас, конечно. Иными словами, сам я бы оттуда нипочем не выбрался. Если б вы не вернулись, я бы так и остался навеки в том склепе. Верно?
