– Ничего, что без презерватива? – спросил он. Обычно она была щепетильна в таких мелочах.
– Нормально. Сегодня, – сказала она полушепотом ему на ухо, – тебе беспокоиться нечего.
Все, что он знал о ней, в тот вечер было не так. Будто внутри нее дремал и неожиданно проснулся совсем другой человек, целиком захватил ее душу и плоть. Мэнсики вообразил, что сегодня, должно быть, для нее какой-то особенный день. Как много все-таки непостижимого для мужчин сокрыто в женском теле.
Ее движения становились ритмичней. Он ничего не мог поделать – разве только не мешать ей. И вскоре настала развязка. Не в силах сдерживать себя дальше, он кончил, и в тот же миг она коротко вскрикнула, будто заморская птица; матка, словно заждавшись, приняла в свои недра и алчно впитала его семя. Мэнсики смутно показалось, будто во мраке его пожирает непонятный зверь.
Затем она поднялась, чуть ли не оттолкнувшись от Мэнсики, молча поправила на себе платье, сунула валявшиеся на полу колготки и трусы в сумочку, подхватила ее и направилась в туалетную комнату. И долго оттуда не выходила. Мэнсики начал было волноваться, когда наконец она появилась. Одежда оправлена, прическа уложена, макияж – как и прежде, улыбается, как и прежде.
Любовница легко поцеловала Мэнсики в губы и сказала:
– Ну все, мне пора. Уже опаздываю. – И быстро ушла, даже не обернулась. В ушах Мэнсики до сих пор звучало цоканье ее каблучков.
Та их встреча стала последней. После нее прервалась всякая связь. Ни на звонки его, ни на письма ответа не последовало. А через два месяца она вышла замуж. Хотя о свадьбе он узнал позже от их общего знакомого. Тот сильно удивился: мало того, что Мэнсики не пригласили, он даже не знал о ней. Потому что считал Мэнсики и его любовницу просто близкими друзьями (они встречались очень осторожно, и никто не догадывался об их связи). Жениха любовницы Мэнсики не знал, даже имя его слышать прежде не доводилось. О своем намерении выйти замуж она Мэнсики не сообщила и даже не сделала никакого намека. Просто молча покинула его.
Позже Мэнсики понял, что те страстные объятия на конторском диване стали ее любовным прощанием – напоследок, как она решила. События того вечера всплывали в памяти Мэнсики не раз и не два. Спустя долгие годы воспоминания, как ни странно, не померкли – они остались такими же яркими и отчетливыми, как и прежде. Он мог мысленно воспроизвести поскрипывание дивана, взмет растрепанных волос, страстное дыхание у самого его уха.
И что – Мэнсики сожалел, потеряв ее? Конечно же, нет. Не таков у него характер, чтобы впоследствии о чем-то жалеть. Он сам прекрасно понимал, что не годится для семейной жизни. Как бы сильно он кого-то ни любил, все равно не мог вести с этим человеком совместную жизнь. Изо дня в день ему требовалось уединение, чтоб можно было сосредоточиться, и он бы не вынес, если бы кто-то мешал ему в этом. Если бы он делил с кем-то кров – рано или поздно начал бы ненавидеть домочадцев, будь то родители, жена или дети. А этого Мэнсики остерегался сильнее всего. Он не боялся кого-то любить. Наоборот, он боялся кого-либо ненавидеть.
Но все же он любил ее всем сердцем – как никого прежде. И вряд ли полюбит вновь.
– Внутри меня и теперь есть особое место только для нее. Вполне определенное. Можно сказать – настоящий храм, – сказал Мэнсики.
Храм? Выбор этого слова показался мне несколько странным. Хотя, возможно, для него оно – самое верное.
На этом Мэнсики прекратил свой рассказ. Очень подробно, вплоть до мелочей, он поведал мне свою личную историю, но я почти не уловил в ней ноток сексуальности. Больше походило на то, что он зачитал вслух медицинское заключение. А может, так оно и было?
– Через семь месяцев после свадьбы в токийской больнице она благополучно родила девочку, – продолжил Мэнсики. – Тринадцать лет назад. О рождении ребенка, признаться, я тоже узнал намного позже от одного человека.
Мэнсики посмотрел в опустевшую кофейную чашку, будто с грустью вспомнил времена, когда та была до краев наполнена горячим содержимым.
– И тот ребенок, может статься, мой, – напряженно промолвил Мэнсики. И посмотрел на меня так, будто хотел услышать мое мнение.
Потребовалось время, чтобы понять, что он хочет этим сказать.
– А срок совпадает? – поинтересовался я.
– Не то слово. Совпадает прямо идеально. Ребенок родился в аккурат через девять месяцев после нашей встречи в моем кабинете. Перед замужеством она выбрала наиболее вероятный для зачатия день и пришла ко мне, чтобы – как бы это правильно сказать – намеренно сделать забор моего семени. Такова моя версия. Выйти за меня замуж она не надеялась, но решила родить моего ребенка. Похоже, что так.
– Но явных доказательств нет, верно?
– Конечно – явных доказательств нет. Пока это лишь версия. Однако есть некое подобие основания.
– Сдается, для нее это было весьма опасной попыткой, – ответил я. – Если группы крови не совпадают, может всплыть, что отец у ребенка другой. При этом она отважилась на такой риск?
– Моя группа крови – вторая. Как и у большинства японцев. У нее тоже. Пока не возникнет повода для полноценного теста на ДНК, маловероятно, что тайна будет раскрыта. На то она и рассчитывала.
– Но ведь не обязательно делать тест ДНК на отцовство. Можно спросить напрямую у матери?
Мэнсики покачал головой.
– Спросить у матери уже невозможно. Семь лет назад она умерла.
– Сочувствую. Еще совсем молодая, – сказал я.
– Гуляла в горах, и там на нее напали шершни. От их укусов она и скончалась. У нее была аллергия на пчел, и она не переносила пчелиный яд. Когда ее доставили в больницу, она уже не дышала. Никто не знал, что у нее такая аллергия. Пожалуй, и она сама. Остались муж и… дочь. Тринадцати лет.
Тот же возраст, в котором умерла моя сестренка, подумал я.
Я сказал:
– Выходит, у вас есть некое подобие основания предполагать, что девочка – возможно, ваш ребенок?
– Спустя некоторое время после той смерти я неожиданно получил письмо мертвеца, – тихим голосом сказал Мэнсики.
Однажды в его контору доставили большой конверт с уведомлением о вручении. Отправитель – неизвестная ему адвокатская контора. Внутри было два напечатанных письма (на бланке адвокатской конторы) и конверт бледно-розового цвета. Письмо из конторы подписано самим адвокатом.
Настоящим прикладываю письмо, полученное при жизни от госпожи **** (имя прежней любовницы). Госпожа **** оставила указание в случае своей смерти отправить это письмо вам по почте. При этом сделала письменное предостережение, чтобы письмо ни в коем случае не попало на глаза посторонним, так как предназначено лично вам.
Кроме этих строк – краткое формальное описание причины ее смерти. Мэнсики опешил, но затем взял себя в руки и вскрыл ножницами розоватый конверт. Письмо было написано от руки синими
[26] чернилами, на четырех листках. И очень красивым почерком.
