– Конечно, чисто теоретически отрицать нельзя. Но практически – ну, то есть размышляя здраво – могу с уверенностью сказать, что такой вероятности нет.
– Вот как… – пробормотал Мэнсики и, глубоко о чем-то задумавшись, тихо потягивал кофе.
– А почему это вас интересует? – отважился спросить я. Некоторое время он молча смотрел в окно. Там над горизонтом взошла луна. Не такая причудливо яркая, как два дня назад, но все же довольно отчетливая. Со стороны моря к горам по небу медленно плыли обрывки облаков.
Наконец Мэнсики произнес:
– Как я уже говорил, я не был женат ни разу. Дожил до седин, но так и остался холостяком. Да, я постоянно был занят работой, но кроме того считаю, что брачные узы – не по мне и никак не подходят моему образу жизни. Возможно, вы сочтете меня спесивым, но, хорошо это или плохо, я – такой человек и могу жить лишь в одиночестве. Меня не волнуют ни мои родственные связи, ни происхождение. Ни разу не мечтал я о собственном ребенке. К тому же есть одна личная причина, связанная с обстановкой в семье, когда я рос.
Прервавшись на этом месте, он вздохнул, а затем продолжил:
– Однако последние несколько лет я начал сомневаться в том, что у меня нет детей. Точнее будет сказать, всплыли такие обстоятельства, что я невольно об этом задумался.
Я молча ждал, что он скажет дальше.
– Мне самому с трудом верится, что доверяю личную тайну вам – человеку, с которым едва успел познакомиться, – сказал Мэнсики, чуть улыбнувшись самыми уголками губ.
– Я, в общем, не против. Если вы этого хотите…
С самого раннего моего детства люди почему-то склонны были открывать мне самые неожиданные тайны. Кто знает, может, у меня – врожденная способность выявлять секреты посторонних. Или же я просто всем своим видом располагал к себе, точно покладистый слушатель. И все же я не припомню от этого хоть какого-нибудь прока. Потому что, открывшись, люди потом непременно сожалели о собственной минутной слабости.
– Я никому об этом прежде не рассказывал, – признался Мэнсики.
Я кивнул и ждал продолжения. Почти все говорят одно и то же.
Мэнсики откашлялся и начал:
– Лет пятнадцать назад меня связывали тесные отношения с некоей особой. Было мне тогда около сорока, она – лет на десять младше. Красивая и очень привлекательная женщина. К тому же умная. Мы с ней встречались, но я с самого начала дал понять, что о свадьбе и речи быть не может. Так и сказал: «Я ни на ком не собираюсь жениться». Подавать ей напрасные надежды в мои планы не входило. И она знала, что я, не говоря ни слова, отступлюсь, если у нее появится другой мужчина, за которого она бы захотела выйти замуж. Она, в свою очередь, тоже понимала мое положение. Однако пока длилась наша связь (а это примерно два с половиной года), мы оставались добрыми друзьями. За это время ни разу не поссорились. Мы вместе много путешествовали, она нередко ночевала у меня, а потому держала в моем доме свою одежду.
Он о чем-то глубоко задумался, после чего заговорил опять:
– Будь я обычным человеком… Даже не так – был бы я хоть на шаг ближе к обычным людям, ни минуты не колеблясь, женился бы на ней. Причем не подумайте, будто я не колебался вовсе. Однако… – Здесь он прервался и тяжело вздохнул. – Однако в конечном итоге я выбрал свою нынешнюю тихую одинокую жизнь, а она выбрала более здравый жизненный план. В общем, так получилось, что она вышла замуж за человека, более близкого, чем я, к ее представлению о нормальном мужчине.
Она до последнего не признавалась Мэнсики в том, что выходит замуж. В последний раз они встретились через неделю после ее двадцать девятого дня рождения (который вместе отметили в ресторане на Гиндзе – позже Мэнсики припомнил, что за праздничным ужином она была на удивление молчалива). Мэнсики работал в конторе, которая располагалась тогда в квартале Акасака, и там внезапно раздался звонок:
– Мне хотелось бы встретиться и поговорить. Ничего, если я сейчас приеду к тебе в офис?
– Конечно, приезжай, – ответил он.
Прежде она ни разу не бывала у него в конторе, однако тогда эта просьба особо его не удивила. В маленьком офисе их работало лишь двое: помимо него самого – секретарша, женщина средних лет. Стесняться некого. Было время, когда он управлял крупной компанией, используя многочисленный персонал – как раз в тот период он своими силами разрабатывал новую коммуникационную сеть. Пока планировал, скромно работал один, но для раскрутки задействовал кадры стремительно и широко, что, собственно, было в его духе.
Любовница пришла около пяти. Усевшись на диване в его кабинете, они поговорили о чем-то. Настало пять часов, и он отпустил секретаршу, которая работала в соседней приемной. Сам он нередко допоздна не уходил с работы. Бывало, увлекался работой так, что просиживал до самого утра. В тот день он собирался поужинать с любовницей в ресторане поблизости. Однако она отказалась:
– Сегодня нет времени, к тому же у меня встреча на Гиндзе с одним человеком.
– По телефону ты говорила, что хочешь мне что-то сказать? – спросил он.
– Нет, ничего особенного, – ответила она. – Просто хотела с тобой увидеться.
– Хорошо, что пришла, – улыбаясь, сказал он. Она редко говорила с ним откровенно, предпочитая уклончивые фразы. И он понятия не имел, что могли предвещать эти ее слова.
Затем она, ничего не говоря, села ему на колени. Обняла и поцеловала – вдумчиво и крепко. И очень долго. После чего ослабила ремень его брюк и запустила руку в ширинку. Вынув отвердевший пенис, она, сжимая, подержала его в руке, затем наклонилась и взяла в рот. Неспешно провела вокруг кончиком длинного языка. Тот был гладким и горячим.
Действия любовницы удивили Мэнсики. Почему? Когда у них доходило до секса, обычно она вела себя пассивно. И у него сложилось впечатление, что именно оральный секс, занималась им она сама или же это делали с ней, вызывал у нее наибольшую неприязнь. Однако сегодня почему-то она сама проявила настойчивость. Мэнсики недоумевал: что с ней? Что это на нее нашло?
Затем она резко встала, сбросила, чуть ли не швырнув, изящные черные туфли-лодочки, быстро сняла колготки и трусы. И, повторно усевшись ему на колени, направила рукой его пенис в себя. Ее влагалище было влажным и двигалось естественно и плавно, будто живое существо. Все происходило поразительно быстро (этим она тоже не походила на себя – обычно спокойную и рассудительную). Незаметно для себя он оказался у нее внутри, и ее мягкие складки целиком окутывали его пенис, сжимая мягко, однако настойчиво.
Прежде он не испытывал с ней ничего подобного. Его не покидало противоречивое чувство, будто она была одновременно нежна и холодна, мягка и несговорчива, принимала его и тут же отвергала. Он понятия не имел, что бы это значило. Сидя на нем, она страстно двигалась вверх и вниз, будто бы ее мотало в лодчонке посреди бурного моря. Ее черные до плеч волосы вздымались подобно гибким веткам ивы, что колышутся на сильном ветру. Не в силах сдерживать себя, она вскрикивала все громче. Мэнсики не помнил, запер ли дверь. Может, и запер, а может, забыл. Не идти же прямо сейчас проверять.
