– А теперь мы уйдем отсюда.
Сервас смотрел им вслед, пока они не скрылись за дверью. Попытался встать, на полусогнутых добрался до кровати и рухнул на нее, едва не лишившись сознания. Живот горел, сердце колотилось, на бинтах расплывалось красное пятно.
* * *
– Куда мы? – спросила Кирстен.
– Здесь есть пожарный выход. – Иржи кивнул на металлическую дверь в конце коридора. – Через нее и выйдем.
– А дальше что?
Не ответив, он толкнул ее в плечо, гоня вперед, а сам то и дело оглядывался на врачей и медсестер, благоразумно державших дистанцию. Те смотрели им вслед, как зомби из сериала «Живые мертвецы». Женщина-полицейский, которую он ударил по голове, находилась среди них.
Гиртмана видно не было…
– Я с вами, – произнесла вдруг заложница Иржи – так тихо, что он едва расслышал.
– Что?
– Это я сливала информацию твоему боссу. Благодаря мне вы нашли его. Отпусти меня.
Чех не послушался. Куда девался этот швейцарский выродок, будь он трижды неладен?! Потом до него дошло.
– Ты – источник?
– Ну слава богу, очнулся! Говорю же: я на вашей стороне. Спроси Цехетмайера. Да отпусти же, кретин!
– Где другой? – спросил чех, открыл дверь и вытолкнул Кирстен наружу.
Вокруг засвистел ветер, снежинки устроили хоровод, холод вцепился в щеки.
– Кто?
– Где Гиртман?
– Понятия не имею!
Киллер дал ей тычка, так что она едва не полетела вниз по скользким ступеням.
– Держись! – прикрикнул он и дернул ее за руку.
– Мне больно, скотина!
– Шевелись!
Они пошли направо вдоль задней стены клиники к дороге, где осталась «Нива». Вокруг них стоял белый лес, сосны тянули макушки к небу, как караульные на посту у королевского дворца. Снежинки закручивались в вихре на манер роя шершней, окуренных дымом.
– Шагай!
– Куда мы?
– Заткнись!
Сирены полицейских машин пока не были слышны, но за этим дело не станет. Баба в клинике наверняка подняла тревогу. Мозг Иржи отчаянно искал выход, сильный ход, который изменит ситуацию в его пользу. К черту Цехетмайера, к черту легавого, ко всем чертям Гиртмана с мальчишкой! В тюрьму он больше не вернется. Мысли его метались, как лошади в горящей конюшне, бились под черепом, пока он шел, утопая в снегу.
Охваченный смятением, Иржи слишком поздно заметил скользнувший им навстречу из-за ближайшей сосны силуэт. Человек прицелился и выстрелил. Кирстен тихо вскрикнула, когда из дула вырвалось пламя, и не успела отклониться: пуля попала ей в правое плечо на уровне дельтовидной мышцы, вышла наружу, не встретив сопротивления, и впилась в плечо Иржи. От боли тот уронил на снег и оружие, и женщину. Кирстен со стоном откатилась в сторону. Гиртман спокойно прицелился, киллер поднял руки.
– Будь ты проклят, Юлиан! Ты меня подстрелил! – взревела Кирстен Нигаард.
– Уверяю, красавица, я целился в плечо, – ответил бывший прокурор, подошел и подобрал пистолет убийцы. – Впрочем, считай себя счастливицей: я не был уверен, что попаду в цель.
46. Мертвец
– Пошли, – сказал Гиртман и протянул оружие Кирстен, которая пыталась подняться, кривясь от боли.
Он зна́ком указал Иржи на тропинку под соснами, и тот подчинился – после секундной задержки. Теперь чех мог как следует рассмотреть своего врага и оценить его. Интересный человек – и опасный…
Киллер пока не представлял, как обыграть Гиртмана, и пока что все складывалось безысходно плохо. Но по опыту Иржи знал: будет одно-единственное мгновение, один шанс, и он его обязательно использует.
Они шли по лесу, похожему на сибирскую или канадскую тайгу; вокруг царило безмолвие, такое полное, какого не бывает на свете. Иржи удивляло одно: почему не слышно полицейских сирен? Сколько раз за свою «карьеру» он наблюдал эту странно замедленную реакцию легавых? Всех, без исключения. Хотя… Возможно, они были на другом конце своей территории, когда получили вызов. Жаль. Раз в жизни он был бы не против их присутствия. С поднятыми руками Иржи карабкался по невысокому склону следом за швейцарцем и его… статисткой.
– Направо, – скомандовал Гиртман перед великанской сосной.
Кто-то побывал тут до них: туда шли два человека, а обратно…
Иржи понял все прежде, чем увидел его – привязанного к стволу, дрожащего, почти такого же белого, как снег вокруг, и совершенно голого. Одежда кучей лежала у ног пленника. В пятидесяти метрах от клиники!
Цехетмайер.
Дирижер трясся всем телом и так сильно стучал зубами, что Иржи слышал звук с того места, где стоял. Император утратил всю свою спесь. В стоячем положении его тело удерживала только обвязанная вокруг дерева веревка; голая грудь тяжело вздымалась, бедра посинели и покрылись инеем. Старику было страшно, очень страшно. «Древнейшие человеческое чувство», – подумал Иржи. Куда подевался надменный и тщеславный шеф оркестра?
– Кирстен… – пробормотал Цехетмайер. – Кирстен… что… что ты…
Ему было очень трудно говорить.
– Что я здесь делаю? – помогла норвежка.
Она ответила не сразу, только посмотрела на швейцарца. Пауза затянулась.
– Так ты не понимаешь?
Дирижер смотрел на нее – и не верил.
– Я заманила вас сюда – тебя и твоего наемника. Подстроила вам ловушку. Использовала твои фантазии о мести, твой сайт в Интернете, твои деньги… Я вступила с вами в контакт с единственной целью – завлечь вас сюда.
Гиртман покосился на голого старика, и Иржи понял – это его идея. Он с самого начала дергал за ниточки. Киллер почувствовал уважение к врагу. Да, он нашел достойного соперника. Жаль, что поздно…
– Раздевайся, – приказал швейцарец.
– Что?
– Не тяни время, ты отлично меня слышал.
Иржи посмотрел на мужчину и женщину. Эти двое знают, что делают, так что шанса может и не быть. Наверное, это конец пути.
Чех снял куртку, бросил взгляд на норвежку. Она забрала свое оружие, но держала его в левой руке; куртка на правом плече набухла от крови. Долго ей не продержаться, но он умрет раньше. Жаль… Один на один с Гиртманом он мог бы попытаться. Или нет. Не с таким противником.
– Теперь ботинки, – сказал швейцарец. – И поторопись.
Киллер подчинился, и оставшись в носках, ступил на снег. Ноги мгновенно промокли и заледенели. Он снял свитер, рубашку, майку… и холод прилепился к голому телу, как вторая кожа. Влажный предрассветный холод. Холод, который чувствуют выжившие солдаты, глядя на поле боя, усеянное телами погибших товарищей. Он застыл на месте, выдыхая пар.
