– Спасибо… – Гиртман кивнул и начал подниматься.
У квартиры он не задержался – дошел до маленькой, низкой, не выше метра тридцати, двери, ведущей на чердак. Устроился на последней ступеньке, открыл бутылку шампанского, вернул на место наушники и сделал глоток. Великолепное шампанское – брют из белого винограда «Арман де Бриньяк».
* * *
Два часа спустя он устал сидеть. Встал (колени жалобно хрустнули), стряхнул пыль и, шатаясь, спустился до этажа Серваса.
– Всё еще на посту? – заплетающимся языком спросил он у пившего кофе полицейского. – За каким дьяволом вы тут торчите? Живете здесь?
Страж порядка ответил раздраженным взглядом. Гиртман подобрался ближе, мотая головой из стороны в сторону.
– Жена выгнала или как? – Он глупо хихикнул. – Всю ночь будете сидеть?
– Прошу вас, месье, идите по своим делам.
Гиртман качнулся, насупился с обиженным видом.
– Эй, эй, ты как со мной разговариваешь?
В руке мужчины появилась сине-бело-красная карточка.
– Повторяю – проходите, не задерживайтесь.
– Ладно, ладно, только скажи, кто тут живет?
– Убирайтесь!
Гиртман изобразил неловкое движение и выбил из руки полицейского стаканчик с кофе. Капли попали на голубую рубашку и серый китель.
– Черт, я же велел тебе отвалить, придурок! – Он оттолкнул Гиртмана, и тот шлепнулся на задницу.
Дверь квартиры открылась, на пороге появилась Марго Сервас в халате поверх пижамы, босая, с растрепанными волосами. Несмотря на круги под глазами и усталый вид, лицо девушки было свежим и сияло, как весеннее утро. «Похожа на отца, – подумал швейцарец, – вот и горбинка на носу, в точности как у него».
– Что тут происходит? – спросила она, переводя взгляд с одного мужчины на другого.
Полицейский нервничал все сильнее.
– Вернитесь в квартиру! Вернитесь немедленно! И запритесь! – Он навел пистолет на Гиртмана и поднес к губам рацию: – Поднимайся сюда, у меня проблема!
Напарник появился через несколько секунд – тот, что сидел в машине. Значит, их всего двое.
– Забери этого алкаша и выкини его на улицу к чертям собачьим!
* * *
В воскресенье утром в шале началась веселая суета: на крышу «Вольво» погрузили лыжи и сноуборды, в багажник уложили одежду, на заднее сиденье поставили корзину для пикника. Сервас и Кирстен наблюдали за сборами. Потом семейство село в машину, Лабарт развернулся перед домом и проехал мимо гостиницы.
Сыщики переглянулись.
– Очень плохая идея, – прокомментировала норвежка.
Около полудня на землю лег густой туман, и шале превратилось в зыбкий силуэт, плавающий в гороховом пюре. Сервас и Кирстен надели снегоступы и отправились к перевалу Куре – хозяин гостиницы заверил их, что снежный покров плотный и можно ничего не опасаться.
Сервас, совершенно выбившись из сил, остановился на опушке, посмотрел на едва различимые внизу крыши и перевел взгляд на Кирстен.
– При такой погоде они наверняка вернутся, – сказала та, верно поняв его взгляд.
– Возьми машину, – сказал Мартен. – Езжай в долину. Предупредишь меня, если увидишь их. – Он открыл телефон, показал ей экран. – Всё в порядке, сигнал есть.
Затем, нырнув в туман, начал спускаться со склона.
* * *
Темная громада шале медленно надвигалась на Серваса. Он обогнул его со стороны, противоположной гостинице, и, оказавшись так близко, понял, что дом – не что иное, как перестроенная ферма. В нижней – каменной – части когда-то обретались люди и животные, а наверху, в деревянной, держали сено, солому и зерно.
Всё переделали, обновили, что можно – застеклили, впустив свет (наверняка поработал модный архитектор, не ограниченный жесткой сметой). Сродни пластической хирургии: все реставрированные фасады похожи один на другой.
Кое-где в Альпах подобное жилище стоило бы миллионы евро, но деревянная обшивка этого шале почернела, и ее давно следовало освежить, дверные коробки и оконные рамы находились в плачевном состоянии. Университетская профессура не бедствует, но покупка и содержание такого владения стоит чертову прорву денег. У Лабартов что, мания величия? Или эти люди – подпольные богачи? Нужно завтра же позвонить ребятам из поддирекции по экономическим и финансовым преступлениям.
Майор вышел на площадку, где стоял дом. Ее сделали из больших валунов, скрепленных цементом. Ступенькой выше начинался помост из мореного дерева, окружавший дом по периметру. В углах и у задней двери, в метре от Серваса, лежал снег. Ни системы охраны, ни датчиков Мартен не заметил, но то, что он собирался проделать, было опасно и неразумно.
Сервас оглянулся – никого. Достал отмычки, подумав, что сможет поменять профессию, если дела и дальше будут идти таким образом. Дверь старая, а вот замок недавно поменяли. Тем лучше, с проржавевшими возни всегда больше. Через семь минут и тридцать пять секунд он оказался внутри.
Маленькую котельную-прачечную оборудовали стиральной машиной и автоматической сушилкой, было тепло и вкусно пахло стиркой. Пройдя по длинному коридору мимо металлических стеллажей, Сервас попал в большую гостиную-студию. В центре главенствовал камин в форме пирамиды, сооруженный над открытым очагом. В светлое время дня из огромных окон наверняка открывался сногсшибательный вид. Обстановку составляли кожаные кресла цвета яичной скорлупы, декор – камень, светлое дерево, черно-белые фотографии, точечные светильники выдержаны во вкусе большинства.
По террасе порхали султанчики тумана, делая ее похожей на палубу корабля-призрака.
Сервас сделал несколько осторожных шагов. Царившая вокруг тишина казалась неестественной. Он поискал глазами красный глазок детектора движения, не заметил ни одного и начал обыск, избегая окон на восточной стороне, которые можно было разглядеть из отеля даже в это время суток.
Шестнадцать минут спустя ему пришлось признать очевидное: ни в гостиной, ни на кухне нет ничего необычного.
Мартен осмотрел и опробовал три пульта: два от домашнего кинотеатра и третий от суперсовременной навороченной стереосистемы.
НИЧЕГО.
Кабинет Лабарта – комната с двумя стеклянными стенами, зажатая между крыльями шале, – разочаровал Мартена почти так же сильно. Библиотека вполне соответствовала пристрастиям хозяина дома: Батай
[89], Сад
[90], Гийота
[91], Делёз
[92], Фуко
[93], Альтюссер
[94]… Сочинения Лабарта стояли на видном месте. На письменном столе – «Макинтош», лампа чертежника, нож для разрезания бумаг с кожаной рукояткой, куча счетов и заметки – то ли к лекциям, то ли к будущей книге.
