Он огляделся, будто ждал, что мальчишка вот-вот появится: вокруг не было ни души. Паперть местной церкви в романском стиле напоминала о близости Испании. Сыщик задержал взгляд на портале, украшенном тимпаном с архаическими мотивами: Создатель в окружении Солнца, Луны и символов Евангелистов. Рядом теснились булочная и мужская парикмахерская. Интересно, как в подобном месте мастер обеспечивает себе клиентуру?
Они взобрались на невысокое крыльцо мэрии – на здании висел слегка выцветший национальный флаг, – и Сервас потянул за ручку застекленной двери, которая оказалась запертой. Он постучал, но ответа не дождался, хотя снег со ступенек успели убрать. Лед, правда, остался. Не поскользнуться бы…
На углу узкой кривой улочки, выходившей на площадь, стоял указатель с табличкой: «Начальная школа Пастера».
Сервас посмотрел на Кирстен, та кивнула, и они осторожно поехали вниз по обрывистому склону. Занавеска на окне второго этажа отодвинулась, но никто не выглянул, словно деревню населяли призраки.
У школьной ограды у Серваса сжалось сердце: двор, крытая галерея, ржавый колокол у ворот напомнили ему детство. Была перемена, дети бегали вокруг единственного платана, толкались и весело пищали. Корни старого дерева взломали асфальт, и сторож убрал с них снег, чтобы никто, не дай бог, не споткнулся и не упал. Какой-то мужчина в серой блузе и очках наблюдал за играми ребятишек с галереи. Вся эта картина являла собой нечто удивительно архаичное; впору было подумать, что они вернулись на сто лет назад.
Вдруг Сервас застыл, как нокаутированный боксер.
Кирстен оглянулась, перехватила его взгляд и посмотрела в ту же сторону, ища глазами то, что увидел он.
Нашла.
И поняла.
Он был там.
Гюстав.
Белокурый ребенок. Среди других детей. Мальчик со снимка. Возможно, его сын.
27. Видение
– Мартен…
– …
– Мартен!
Голос низкий, мягкий, тон повелительный. Он открыл глаза.
– Папа?
– Вставай, – ответил отец. – Пойдем со мной.
– Который час?
Его папа улыбнулся. Мартен – сонный, ничего не понимающий, в синей пижаме – стоял босиком на холодном кафельном полу.
– За мной.
Он подчинился. Они шли по безмолвному дому: коридор, лестница, общая комната, залитая светом зари – лучи вливались в окна без штор, выходящие на восток. Мартен посмотрел на ходики. Пять утра! Ох, как же хочется спать… Вот бы снова лечь… Хоть на три секундочки. Нельзя. Не посмев ослушаться отца – никогда не мог! – он вышел из дома. Причина не только в послушании, но и в любви. Отца он любил больше всех на свете. Ну кроме мамы, конечно.
На улице, метрах в пятиста от крыльца, над холмом раскачивалось солнце. Лето. Все вокруг замерло, даже созревшие колосья и резные листья дуба. Мартен моргнул, прищурился, посмотрел на золотые лучи, вслушался в голоса птиц.
– Что случилось, папа? – спросил он.
– Вот это… – Отец обвел рукой окрестности.
– Папа…
– Да, малыш…
– Я не понял. Куда мне смотреть?
Отец улыбнулся.
– Всюду. – Он взъерошил мальчику волосы. – Я просто хотел, чтобы ты хоть раз в жизни увидел встающее солнце и небо на рассвете…
– Но моя жизнь только начинается.
Отец опять улыбнулся и положил ему на плечо широкую ладонь.
– Мой сын – очень умный маленький мальчик, – сказал он. – Но иногда, дружок, бывает полезней прислушаться к своему сердцу. (Тогда Сервас был слишком мал, чтобы понять слова отца, но сегодня знал, как он был прав.)
А потом кое-что случилось. У подножия холма из ниоткуда появилась лань. Тихая, пугливая, изящная, похожая на видение. Она выходила из леса с опаской, тянула шею, принюхиваясь. Маленький Мартен никогда не видел подобной красоты. Ему показалось, что сама природа затаила дыхание, как будто боясь сглазить, разрушить магию, разбить чудо на тысячу осколков. Сервас помнил, что сердце у него колотилось на манер барабана.
И тут раздался сухой щелчок, лань вздрогнула и рухнула на землю.
– Что случилось, папа?
– Давай вернемся… – В голосе отца прозвучал гнев.
– Папа, что это было?
– Ничего.
Тогда Мартен в первый раз слышал выстрел. Но не в последний.
– Она умерла, да? Они ее убили?
– Ты плачешь, сын?.. Успокойся. Все кончилось. Все уже случилось.
Ему хотелось побежать к лани, но отец крепко держал его за руку. Он увидел, как из леса выходят мужчины с ружьями, и познал ярость.
– Почему, папа? – кричал он. – Зачем? Разве можно делать такое?
– Всё, Мартен. Нам пора.
* * *
Он очнулся, понял, что стоит посреди улицы, заметил взгляд Кирстен. «А Гиртман, – подумал Сервас, – чему он учит своего сына? Или моего?»
* * *
Она задержала дыхание. Секунды потекли медленнее, время зависло. Детские крики дырявили холодный воздух, как осколки стекла, и школа выглядела единственным живым местом в этой деревне мертвецов. Двигались только двор и машина – далеко внизу, в долине – толстая, как муравей на прямой дороге. Звук двигателя был едва слышен.
И Сервас тоже обратился в соляной столп. Что с ним такое?
– Он здесь.
Майор не откликнулся. Он не отрываясь следил за Гюставом, и норвежка поняла, что́ сейчас чувствует этот молчаливый мужчина в танцующем на ветру шерстяном шарфе. Она не произнесла больше ни слова, но глаз с ребенка тоже не спускала. Маленький, ниже других детей. Щечки как красные яблочки. Теплая зимняя куртка и шарф цвета красного мака. Кажется полным жизни – не похож на болезненного ребенка, которого им описывали, и совсем не бука – с удовольствием играет с ребятами.
Кирстен понимала: нельзя дергать Мартена. Но нетерпение оказалось сильнее деликатности.
– Как поступим? – спросила она, нарушив молчание.
Он оглянулся, но не ответил.
– Можем поговорить с тем типом на галерее.
– Нет.
Окончательное и бесповоротное «нет». Майор обвел взглядом улицу, дома, школьный двор.
– Почему нет?
– Мы не должны здесь оставаться. Не стоит светиться, привлекать внимание.
– Чье?
– Тех, кто присматривает за Гюставом.
– Вроде никого нет.
– Пока.
– Ладно… Какой план?
Сервас кивнул на улицу, по которой они приехали.
– Этот тупик – единственная дорога, ведущая к школе. Те, кто забирает Гюстава, неизбежно окажутся здесь. Если живут в деревне, придут пешком, если в другом месте – поставят машину на площади. Подождем их, но если будем сидеть в машине, – он кивнул на окно, где дернулась занавеска, – через час о нашем присутствии узнает вся деревня. – Сервас указал на здание мэрии: – Хороший наблюдательный пункт…
