– Потише! – возмущенно крикнул ему вслед мужчина.
Но он уже бежал к туалетам, пытаясь сориентироваться по месту. Так: мужской справа, дамский слева.
Мартен толкнул дверь. Позвал ее.
Шагнул вперед.
Внутри было темно, и он напрягся, но потом увидел Кирстен. Она сидела на полу под окном и истерически рыдала. Майор подошел, инстинктивно озираясь на три закрытых двери, опустился на колени, протянул руку, и она прижалась к нему всем телом. Так они и сидели, переплетясь в странном объятии, как две тряпичные куклы; потом Кирстен расслабилась, и Сервас спросил:
– Что он сделал?
Следов борьбы и беспорядка в одежде он не заметил.
– Он меня… ничего… только трогал…
– Он уже далеко.
Они искали повсюду – внутри, на улице – и поняли, что хозяин бросил фургон. Он все предусмотрел.
– Можно закрыть шоссе?
– В трех километрах отсюда есть выезд, он уже далеко.
Несколько минут назад один из покупателей супермаркета сообщил, что у него пропала машина. Сервас собрался было передать номера жандармам, но сообразил, что поставить заграждение все равно не успеют.
Не стал он звонить и в службу криминалистического учета – они сразу поставят в известность Стелена и все начальство. У него отберут дело и отдадут другому сотруднику. Не выздоравливающему. Ни за что! Ему не требуется подтверждение: здесь, на этой заправке, их со швейцарцем пути пересеклись.
– Поверить не могу! Как он оказался тут одновременно с нами? – Глаза норвежки еще не просохли от слез.
Сервас смотрел на машины, выезжавшие со стоянки. Из-под шин летели брызги грязной воды, «дворники» судорожно метались по стеклам. Они сидели на оранжевых пластиковых банкетках в углу пустого в этот час ресторанчика.
– Как долго он ехал впереди нас? Увидел в зеркале, что я включил поворотник, и сделал то же самое, не упустил возможности… Гиртман – мастер импровизации. – Майор бросил взгляд на двери туалетов. – Как ты себя чувствуешь?
– Нормально.
– Уверена? Может, вернемся в Тулузу? Хочешь встретиться с кем-нибудь?
– С кем «кем-нибудь»? С гребаным психиатром? Я в порядке, Мартен. Правда.
– Хорошо. Поехали, здесь нам больше делать нечего.
– Не предупредишь коллег?
– Зачем? Чтобы Стелен забрал дело? Давай найдем отель. Переночуем, а утром поедем.
– В одном мы можем быть уверены: Гиртман здесь, совсем рядом, – сказала Кирстен. – Следует за нами по пятам.
«Да, – подумал Сервас. – Как кошка за мышью».
Заехав на заправку, он дважды звонил Марго, но попадал на голосовую почту. Наконец дочь расщедрилась на эсэмэску.
Хватит звонить. У меня все в порядке.
За окнами все так же лил дождь, ночь была непроглядно-темная, и Сервас видел свое отражение в стекле. Человек в ярости. И в безвыходном положении. Он был один. Не только за столом, но и в ресторане. Кирстен пошла прямо в номер, сказала, что хочет принять душ. Мартен поужинал антрекотом и жареной картошкой, в которую налили слишком много масла. Половина еды осталась на тарелке.
– Все так плохо? – поинтересовалась хозяйка.
Он разубедил ее, как сумел, и женщина отстала, поняв, что клиент не расположен к общению.
Мысли неожиданно перескочили на Гюстава. Знает ли Гиртман, куда они направлялись, кого надеялись увидеть? Что, если швейцарец снова спрячет мальчика? Он мастер на такие штуки, обожает фокусы! Вдруг ребенок завтра не появится в школе? Нужно позвонить в ближайшую жандармерию, попросить их найти Гюстава, отправить его в безопасное место и стеречь – до их появления.
Но Сервас чувствовал себя слишком усталым для любых телодвижений. И не понимал побуждений Гиртмана. В чем его интерес? Если он знал их планы, следовало по-тихому увезти мальчика, не привлекая внимания. К несчастью, этот вопрос он мог решить. Тут они бессильны…
От мысли о Гюставе Сервасу стало не по себе. Он не может воспитывать маленького мальчика. Ни при каких обстоятельствах. Из головы не шли обстоятельства смерти Жансана. Полицейский пистолет. Он, Сервас, недалеко от места преступления. И подозрения, которые неминуемо падут на него.
Сыщик почувствовал себя ужасно одиноким. Повсюду царила тишина, и в голову пришла странная мысль: что, если, кроме них, в отеле никого нет? После случая на дороге голова болела все сильнее. Мартен всматривался в кофейную гущу, как будто надеялся найти решение на дне чашки. От дурацкого занятия его отвлек телефон.
Кирстен.
– Мне страшно, – без лишних предисловий сказала она. – Приходи… пожалуйста.
* * *
Он остановился перед тринадцатым номером и постучал. За дверью было тихо. Выждав несколько секунд, постучал еще раз, занервничал и уже собирался применить кулак, но тут дверь распахнулась. На пороге стояла Кирстен в халате, с мокрыми волосами.
Она закрыла за ним дверь, отступила к столику с маленьким электрическим чайником и пакетиками «Нескафе». Сервас не знал, что делать, как ее утешить, и чувствовал себя неуютно. Его временная напарница – привлекательная женщина, но ситуация неловкая.
– Я буду напротив. Запрись на два оборота и сразу зови, если что. Телефон будет у меня под рукой.
– Лучше ночуй здесь, – ответила Кирстен.
Сервас огляделся и увидел только кресло, на вид очень неудобное.
– Можно взять смежные номера…
Потом он будет спрашивать себя, кто сделал первый шаг, кто разбил лед. Вспомнит, что видел через плечо неоновую вывеску отеля напротив… Она прижималась к нему… Голубой свет отражался от капотов машин… У въезда на стоянку росли две высоких черных сосны… Пиренеи были где-то там, прямо перед ними, прятались в ночи.
Мартен поцеловал женщину, и они встретились взглядами, как будто каждый ждал, что другой зажмурится первым. Кирстен не отводила глаз, как будто искала в нем первородную истину, а потом укусила его за мочку и лизнула ухо, раз-другой-третий. Он отодвинул полы халата, погладил небольшие упругие груди; она прижала ладонью выпуклость в его брюках, прогулялась пальцами вниз, потом вверх, вспомнив, как девочкой однажды завернула речной голыш в тряпочку и много дней таскала в кармане, то и дело гладя его, наслаждаясь ощущением твердости…
Гюстав
26. Контакты
Она отступила к кровати, села, откинулась на спину, упираясь ногами в пол, и распахнула халат.
Горел лишь ночник у изголовья, углы комнаты оставались темными, и там толпились призраки Серваса. Ночь обнимала любовников, ореол света отражался в глазах Кирстен, и в них больше не было ничего невинного. Сервас снял пиджак, расстегнул рубашку. Она слушала, как стучит по стеклу косой дождь, вдыхала его запах. Простыни и кожа стали влажными. Наклониться Мартен не успел – она подняла правую ногу, коснулась пальцами его солнечного сплетения.
