– Обнаружили его след.
– Что?! – Голос миллиардера сорвался. – Где?
– В Норвегии. На нефтяной платформе. Информация надежная, от моего человека.
Визер не реагировал, и Цехетмайер продолжил:
– Похоже, негодяй там работал. Он убил женщину в бергенской церкви – и растворился.
– Ему удалось исчезнуть?
– Да.
– Дьявол!
– Зато теперь достать его будет легче, чем в тюрьме, – утешил дирижер.
– Не будь так уверен.
– Есть кое-что еще…
– Да?
– Ребенок.
– Что значит ребенок? – изумился Визер.
– В его вещах нашли снимок пятилетнего малыша. Угадай, как его зовут…
Миллиардер покачал головой.
– Гюстав.
У промышленника округлились глаза. Им владели противоречивые эмоции – озадаченность, надежда, недоумение.
– Думаешь, это может быть…
– Его сын? Очень вероятно. – Взгляд дирижера утонул в зеркале, отразившем строгое печальное лицо. Цехетмайер повернулся к собеседнику, посмотрел на него маленькими злыми глазками и спросил: – Это открывает перспективы, разве не так?
– Что еще нам известно о мальчике?
– Пока немного. – Император колебался. – Но он должен очень дорожить ребенком, раз держит при себе фотографию. – Протянул промышленнику снимок Гюстава на фоне гор, озера и колокольни Халльштатт.
Мужчины переглянулись. Они «нашли друг друга» – по воле Провидения или Случая – после очередного триумфа Цехетмайера на концерте вокального цикла «Песни об умерших детях». Йозеф Визер был до глубины души потрясен его версией малеровского шедевра. Огни в зале погасли, а он сидел и плакал – настоящими слезами – впервые за очень долгое время. Плакало сердце отца, потерявшего дочь. Визер нутром чуял, что интерпретатор глубоко прочувствовал произведение, помня, что Малер тоже потерял ребенка: его старшая дочь умерла (правда, уже после первого исполнения «Песен»).
Визер попросил разрешения пройти за кулисы. Он поздравил маэстро и отважился задать вопрос:
– Что помогло вам проникнуться духом партитуры?
– Потеря ребенка, – ответил Цехетмайер.
Визер был потрясен.
– Вы… тоже?
– Дочь, – холодно подтвердил дирижер. – Самое нежное и прекрасное создание на свете. Она училась музыке в Зальцбурге.
– Как? – осмелился спросить Визер.
– Ее убил монстр…
Миллиардеру показалось, что земля ушла у него из-под ног.
– Монстр?
– Юлиан Гиртман. Прокурор Женевского суда. Он убил больше…
– Я знаю, кто такой Юлиан Гиртман, – перебил его Визер.
– Понимаю. Прочитали в газетах…
У промышленника кружилась голова.
– Нет. У меня самого… я… моя дочь была… убита этим монстром. Во всяком случае, так полагали полицейские… Тело не нашли… Но Гиртман находился поблизости, когда она исчезла.
Он говорил очень тихо и не был уверен, что собеседник услышал, но Император смотрел изумленно, потом нетерпеливым жестом отослал костюмершу.
– И что вы чувствуете? – спросил он, когда они остались одни.
Визер опустил голову, уставился в пол.
– Отчаяние, гнев, ужасную тоску, поруганную отцовскую любовь…
– Желание отомстить? Ненависть?
Визер посмотрел в глаза Цехетмайеру – в них плескались ярость и безумие.
– Я ненавижу его с того дня, как узнал, что случилось с моей дочерью, – сказал дирижер. – Пятнадцать лет назад. Я каждое утро просыпаюсь с этим чувством. Ненависть – чистая, беспримесная, неизменная. Раньше мне казалось, что со временем она утихнет, но становится только хуже. Вам не приходило в голову, что полиция никогда не найдет убийцу, если ей не помочь? Чуть-чуть…
* * *
Они подружились. Это была странная дружба, основанная не на любви, а на ненависти. Два старика в вечном трауре объединились, чтобы отомстить. Двое одержимых с общей тайной. Они не считались с расходами, как и все, кого терзает навязчивая идея. Сначала встречались на охоте, вели разговоры в венских кафе, строили гипотезы, обменивались информацией. Цехетмайер прочел и просмотрел почти все, что опубликовали и сняли о швейцарце на немецком, английском и французском языках. Книги, статьи, телепередачи, документальные фильмы… Безумие заразно, и Визер очень скоро увяз в документах, полученных от дирижера. Разговоры продолжились. Шли недели, месяцы. План постепенно структурировался. Сначала они собирались использовать только деньги и связи (в основном Визера), чтобы попробовать отыскать следы Гиртмана. Наняли частных детективов, но результаты оказались невразумительными. Визер обратился к знакомому в австрийской полиции – и ничего не добился. Тогда они решили использовать Интернет и соцсети. Собрали больше десяти миллионов евро. Эти деньги должны были стать вознаграждением любому, кто укажет надежный след. Обещали миллион за любую сто́ящую информацию. Был создан веб-сайт для общения с осведомителями. Они получили сотни нелепых сообщений, но на контакт вышли и серьезные профессионалы. Полицейские, журналисты, даже частные сыщики из разных стран.
– Это ведь Халльштатт? – спросил Визер, указав на снимок.
– Конечно, – сухо подтвердил Цехетмайер, как будто миллиардер спросил: «Это Эйфелева башня?» – Слишком очевидно, ты не находишь?
– В каком смысле?
– А в том, что проще было бы прислать нам карту Австрии с надписью от руки: Я здесь.
– Но эта фотография не должна была попасть к нам или в полицию.
– Разве что Гиртман оставил ее в каюте. Предположим, это его сын. – Цехетмайер запнулся – ему никак не удавалось привыкнуть к мысли, что швейцарец тоже может быть отцом. – Почему он не взял ее с собой?
– Наверное, у него есть другая…
Музыкант раздраженно фыркнул.
– Или он хотел, чтобы снимок нашли, хотел пустить полицейских всей Европы по ложному следу. А на самом деле мальчик находится за тысячи километров от Австрии.
Дирижер взял пульверизатор с туалетной водой, созданной специально для него знаменитым французским парфюмером.
– Что будем делать? – спросил Визер, морща нос.
На лице Цехетмайера появилось высокомерно-презрительное выражение. Этот болван не способен принять самого простого решения, как же он ухитрился стать миллиардером?
– Искать мальчика, что же еще, – ответил он. – Для начала разместим фотографию на сайте. А потом пустим в ход все имеющиеся ресурсы.
12. Вечер-2
– Я все хорошо взвесил, Мартен, – сказал Стелен. – И поручу дело кому-нибудь другому.
