– Конечно, ты должна поехать.
– Ты тоже так считаешь? – Она мне улыбнулась. – А ты должна поехать со мной.
Я рассмеялась.
– Шутишь?! Я не могу взять и отправиться в Сан-Франциско.
– Почему бы и нет? Что тебя здесь держит?
Я поняла, что ничего. Ничего меня здесь не держит. Мы с Аароном не вместе. Алисса поедет на лето заниматься музыкой в Нью-Йорк. Мама отправится в Гватемалу и другие миссионерские поездки. Папа будет все дни проводить в церкви, как и всегда.
– Слушай, – продолжила Эмори. – Ты уезжаешь в Бостон, а я – в Лос-Анджелес. Мы всю жизнь прожили в тридцати шести шагах друг от друга, а через несколько месяцев нас будут разделять две тысячи девятьсот восемьдесят четыре мили.
– Ты знаешь точное число?
– Нашла в Интернете.
– Не знаю… – начала я, но она меня перебила:
– Ханна, мне хочется куда-нибудь податься. Подышать свежим морским воздухом, почувствовать песок под ногами. А тебе нет?
Я ничего не ответила.
– Мы составим огромную подборку лучшей музыки. Будем слушать ее на полной громкости и подпевать во все горло, и неважно, что мне медведь на ухо наступил, потому что слышать меня будешь только ты. Мы будем мчаться по извилистым дорогам, высовывать руки в окна и размахивать ими, словно крыльями.
Мне все больше и больше начинала нравиться ее задумка. Эмори ухмыльнулась, и глаза у нее блеснули озорным огоньком. Она явно заметила, что я склоняюсь к принятию ее предложения.
– Хорошо, только… есть несколько загвоздок, – сказала я.
– Каких?
– У нас нет ни палаток, никакого оборудования для походов.
Эмори пальцем вывела галочку в воздухе.
– Шарлотта обещала с нами поделиться. У ее родителей есть все необходимое, а этим летом они никуда не собираются.
– У нас нет машины.
На лице Эмори появилось странное выражение.
– Люк хочет, чтобы мы взяли его «Джетту».
– Ты с ним уже это обсудила? – спросила я.
– Ага.
– И он предложил свою машину, вот так просто?
– Он сказал, что она ему все равно не потребуется. Он прямо настаивал. – Эмори наморщила нос. – Наплел что-то про «пластырь».
Я просияла.
Эмори ждала ответа.
– Когда? – спросила я.
– Сразу после выдачи дипломов. Через день или через два, неважно, ты решай. – Эмори понимала, что я уже на крючке. Она подалась вперед и прошептала мне на ухо: – Не раздумывай, Ханна. Просто соглашайся.
Мне хотелось отложить решение до утра или хотя бы поразмыслить над ее предложением после пробежки, сидя на любимом камне, но вместо этого я совершенно неожиданно для себя выпалила:
– Хорошо!
– Хорошо? То есть ты согласна? – Эмори поднялась на колени и обхватила меня за шею, чуть не задушив в объятиях. – Ты не пожалеешь, обещаю!
Этого она могла и не говорить. Я и так знала, что не пожалею.
– Сколько шагов, ты сказала, между нашими домами? – уточнила я.
Она выглядела оскорбленной, словно возмутилась тем, что я не помню наизусть столь важное число.
– Тридцать шесть.
– Тридцать шесть было два года назад. – Я приподняла ногу и размяла ступню. – Мы выросли.
Эмори тут же подпрыгнула и с улыбкой протянула мне руку, помогая встать. Мы подошли к моему дому, встали между кустами роз и еще каких-то цветов, прижались спинами к стене и взялись за руки.
Мы одновременно шагнули вперед. Потом приставили пятку к носку и шагнули снова. Мы считали вслух.
– Девятнадцать. Двадцать. Двадцать один.
Тут Эмори споткнулась и шлепнулась, так что пришлось вернуться и начать сначала. Мы пошли чуть медленнее и осторожнее. Несколько раз покачнулись, но со счета не сбились.
– Двадцать три. Двадцать четыре. Двадцать пять.
Эмори пощекотала мой бок, и я со смехом рухнула на траву. Мы снова начали заново.
Когда мы шли по лужайке в третий раз, держась за руки, мы так отчаянно смеялись, что из глаз у нас чуть ли не лились слезы.
И все же получалось у нас куда лучше, чем в первые две попытки. Когда до окна Эмори оставалось совсем немного, мы так сосредоточились, что обе затихли. Я считала шаги про себя.
Тридцать. Тридцать один. Тридцать два.
Эмори крепко стиснула мою руку и выкрикнула:
– Тридцать три!
Мы сделали еще один шаг и хлопнули по стене ее дома.
– Тридцать четыре! – прокричали мы хором.
Я невольно улыбнулась.
Всю жизнь я верила, что ничто не случайно. Все предписано Господом. Жизнь – это созданная Им мозаика из печалей и радостей и всего, что посередине, и каждое событие происходит именно тогда, когда нужно.
Мне казалось, что больше я в это не верю. Всякий наш выбор, удачный или не очень, создает новое ответвление, новый путь, на который мы выходим сами, не подозревая о том, что ждет нас в конце и как все в итоге сложится. Бог не контролирует ход событий. Не контролируем его и мы.
Однако я вспомнила, как Люк приехал к моему дому ровно в тот момент, когда я спустилась в кухню, и о том, как он потом сказал, что это, возможно, не было простым совпадением.
– Забавно, – сказала Эмори, наморщив нос. – Номер Люка на спортивной куртке – тоже тридцать четыре. Разве не странно?
– Да, – согласилась я. – Странно.
Может, так вышло случайно?
Может, это была судьба?
Как знать?
От автора
Пускай моя история – вымышленная, но она очень личная, ведь некоторые события из жизни Ханны и Эмори произошли и со мной.
В молодости я, как и Ханна, стремилась разобраться в собственной вере. Задавала себе неразрешимые вопросы, изучала другие религии и пыталась понять, во что из того, чему меня учили в детстве, действительно стоит верить. Этот опыт открыл мне глаза и навсегда изменил мою жизнь. Когда я в 2014 году начала писать роман «Если бы мы знали», мне показалось важным поделиться своими мыслями с читателями. Тем более что сейчас, когда вера чаще разделяет, а не сближает людей, это особенно важно.
Многие детали возмутительной истории с Эмори я придумала, но при этом повторила слово в слово то, что сказал мне однажды обладавший определенной властью человек старше меня, которому я безоговорочно доверяла. Мне было тяжело об этом писать, не только потому, что пришлось заново пережить страшную минуту из прошлого, но и потому, что похожие слова слышала не я одна, как в последнее время показывает (и правильно) движение #ятоже
[24]. «Я не могу нести ответственность за то, что с тобой сделаю», – сказал он. То есть ты не имеешь власти над происходящим, но виновата, конечно, только ты. Прошло более двадцати пяти лет, но я так и не забыла эти слова. Я долго набиралась храбрости, чтобы рассказать эту историю. Все, кто пережил нечто подобное, все, кто держал это в секрете или до сих пор скрывает, знайте – вы не одиноки. Вы не сделали ничего плохого. Мы знаем о вас. Мы вам верим. #ятоже
