Я подалась вперед и приветливо помахала Джеку и Логану – они сидели рядом с Алиссой в одних наушниках на двоих и смотрели видео на YouTube с записью выступления хора а капелла.
– Доброе утро, – сказал Логан.
Я вытащила из рюкзака карточки, по которым готовилась к тесту по химии, и начала их просматривать. Не успела я дойти до третьей, как Алисса выпрямилась и показала пальцем на сцену.
– О-о, смотри. Мой будущий муж сделал себе такую симпатичную стрижку на прошедших выходных!
Аарон вышел на сцену в голубой футболке с логотипом нашей школы, джинсах и черных суконных ботинках от «Томс». Он взял гитару и подошел к скамье у кафедры. Сегодня он не надел бейсболку – наверное, чтобы похвастаться новой стрижкой.
Ко мне в голову редко забредали мысли об Аароне – возможно, потому, что Алисса и так достаточно думала о нем за меня и, пожалуй, еще человек за шесть. Не то чтобы я ее не понимала. Он и правда был симпатичным, уверенным в себе, но не заносчивым, нет. А это придавало ему еще больше шарма. Однако сейчас, увидев его на сцене, я подумала только о маминых вчерашних словах: «Аарон – ценная находка для нашей школы, но ему приходится много платить за работу».
Перевод: если бы не он, я бы пошла учиться в Бостонский университет в следующем году.
– Мне надо повторять, – сказала я Алиссе, стуча пальцем по карточкам.
Она выхватила их у меня из руки.
– Что может быть важнее чувственной прически моего будущего мужа?!
– Мировой голод. Судьба женщин в развивающихся странах. – Я отобрала свои карточки. – Тест по химии.
Алисса посмотрела на сцену, и я проследила за ее взглядом. Аарон перебирал нотные листы, лежавшие рядом с ним на скамье. Он взглянул на первый ряд, кивнул нам и широко улыбнулся.
Я нахмурилась.
Когда Аарон отвернулся, Алисса хлопнула меня по руке.
– Видела, как этот мальчишка мне улыбался? Победа у меня в кармане!
Я еле сдержала смех.
– Мальчишка?!
Она закатила глаза.
– Не смейся. Не такой уж он и старый.
– Он на пять лет старше тебя!
– Четыре, – поправила меня Алисса. – Мне в следующем месяце восемнадцать.
– Ну и что? Он, считай, наш преподаватель!
– Только до июня, – ответила она и подмигнула.
Свет приглушили, и на сцене зажглись огни.
То, что обычно происходило дальше, всегда казалось мне нелепым, но я успела к этому привыкнуть за три с половиной года.
Папа выбежал на сцену с приколотым к толстовке микрофоном и принялся бешено размахивать руками. Он остановился в центре, перекатился с пятки на носок и окинул нас взглядом. А потом поднял руки в воздух и прокричал во все горло:
– Да здравствует день, подаренный нам Господом!
– Возрадуемся и поблагодарим Его! – закричал в ответ весь зал.
– Отлично! – Папа опустил руки. – Ничего себе, вы удивительно бодрые для утра понедельника. Аминь!
– Аминь! – отозвались мы.
Папа настаивал на том, чтобы его звали «пастор Жак», потому что «пастор Жаккар» звучало чересчур напыщенно, и все равно никто не мог это правильно произнести. Все мне завидовали и говорили, что им тоже хочется такого папу, что он для них больше друг, чем пастор, и ему они могут рассказать секреты, которые ни за что не доверили бы своим родителям. Раньше я этим гордилась. А в последнее время жалею, что он мой папа, и я не могу поговорить с ним по душам, как остальные ученики нашей школы.
– Прежде чем перейти к сегодняшней службе, позвольте сделать несколько объявлений, – сказал папа, меряя шагами сцену. – Как вам известно, школа у нас особенная. Мы собираемся все вместе в понедельник. В течение недели общаемся в небольших группах, обсуждаем, что у нас происходит в жизни. Каждое воскресенье возвращаемся сюда, в церковь, с нашими родными. Мы сближаемся, – добавил он, сплетая пальцы. – И мы по-настоящему понимаем друг друга, верно?
Краем глаза я заметила, как ученики согласно кивают – все, включая Алиссу.
– Аминь, – прошептала она.
У папы было доброе сердце, но мне не нравилось, как он говорил о нашей школе, будто это восхитительная утопия для подростков, которую он создал собственноручно, исключительно своими усилиями, рай, в котором все дружат, открыто говорят о своих чувствах и никогда никого не задевают ни словом, ни делом. Чудесная картинка; вот только лживая. Мы осуждали друг друга, только за спиной и шепотом, и критерии у нас были особые: например, насколько он или она хороший христианин.
– День открытых дверей, который проходит у нас ежегодно, состоится через три недели, и мне потребуется помощь каждого из вас.
Я окинула взглядом пустые задние ряды. Когда я училась в начальной школе, папе приходилось отказывать сотням поступающих, но к средней школе ситуация изменилась. Желающих попасть к нам становилось все меньше, и папа начал увольнять учителей, урезать программу, занимать средства у более крупных церквей.
Однажды вечером, за ужином, он рассказал нам с мамой о своей новой стратегии:
– Сосредоточимся на творческой стороне нашей школы. У нас уже есть великолепные танцевальная и актерская группы, хор, участвующий в конкурсах, и заслуживший награду хор а капелла. – Он похлопал меня по руке. – Да и мы в Лос-Анджелесе, в конце концов!
Мама хмыкнула.
– Мы в округе Ориндж. Лос-Анджелес от нас в часе езды.
– Это мелочи, – отмахнулся папа.
Следующие полгода он искал инвесторов, занимался развитием танцевального и драматического кружков, нанимал новых управляющих, увеличивал их бюджет.
День открытых дверей всегда проводился на широкую ногу, но сейчас папа особенно старался заполнить зал и выкладывался по полной. И теперь я знала почему.
Из-за Аарона.
Из-за меня.
– Пусть каждый из вас подумает над тем, почему учится именно здесь, – говорил папа, медленно расхаживая по сцене и время от времени останавливаясь, чтобы улыбнуться тому или иному ученику. Таким образом он сближался с аудиторией, вовлекал ее в разговор. Однажды папа признался, что выискивает в толпе людей, которые не прислушиваются к его словам, или тех, кому, как он считает, особенно важно их услышать, и намеренно смотрит прямо им в глаза. – Возможно, вы не могли найти друзей, умеющих вас понимать, или чувствовали себя потерянными, обязанными делать то, что вам казалось неправильным.
Я услышала, как несколько человек в разных концах зала тихо произнесли «аминь». Папа отошел на другую сторону сцены.
– Или вы пришли сюда, чтобы развить данные Богом таланты в музыке или танце? Неважно, что привело вас в нашу семью; здесь – ваш дом.
Папа все нарезал круги по сцене, поглядывая на зал и не спеша продолжать речь. Затем он добавил:
