Потом она снова подозвала меня к краю сцены.
– Ну что, Эмори, – сказала мисс Мартин. – Давай повторим.
Я шагнула вперед и посмотрела на пустые ряды, готовясь закрыть глаза и мысленно перенестись в Гроверс-Корнерс. Вдруг мисс Мартин схватила меня за плечи и развернула спиной к залу.
– Эмори, повтори монолог здесь, перед остальными. Сейчас они – твоя аудитория.
Я сделала глубокий, неспешный вдох и опустила веки. Выдохнула. Встряхнула руками. И открыла глаза.
– Прощайте.
Я посмотрела на Тайлера. Затем на Шарлотту.
– Прощай, мир. Прощай, старшая школа «Футхил». Прощайте… – Мисс Мартин протянула мне бумажку, и я прочитала то, что было там написано, вместо слов Эмили. – Песни, от которых хочется плакать. – Она дала мне следующий клочок. – Прощай… мамин голос. – От этого у меня екнуло сердце. Я посмотрела на остальных ребят. Они сидели на сцене и слушали меня, улыбаясь. – Прощайте, танцы. И запах воздуха после ливня. И чизкейк с шоколадными каплями. – Я взглянула на Тайлера, потому что это наверняка написал он. Он послал мне воздушный поцелуй. – Прощай, пицца «Пепперони». Прощайте, мои любимые книги. И поцелуи. – На этом я рассмеялась, как и все. – Прощайте, наши рождественские украшения. – Я говорила, чувствуя сердцем вес всего, что было дорого мне и моим друзьям.
Когда мисс Мартин протянула мне последнюю бумажку, я сначала прочла ее про себя. Мне не стоило труда это написать, но смогу ли я произнести то же самое вслух и не разрыдаться?
– Прощайте, эта сцена и все персонажи, которыми я смогла на ней побывать.
Я окинула всех взглядом, подняла руки и произнесла последнюю фразу монолога Эмили Вебб:
– О, Земля, ты слишком прекрасна, и мы не в силах этого понять!
* * *
По пути домой я думала о том, что написала сегодня, о том, с чем хотела бы попрощаться.
Я достала телефон и написала: «Лужайка?»
Я занесла палец над кнопкой «Отправить». Но не смогла ее нажать.
Ханна
Я пошла к себе в комнату, переоделась в штаны и кофту для бега, убрала волосы в хвостик и села на кровать зашнуровать кроссовки. Разминку сделала быстро, потому что мне не терпелось выбежать на улицу. Мне нужно было подумать о многом.
Выйдя на крыльцо, я включила музыку, вставила в уши наушники и увеличила громкость. Я уже приготовилась уходить, как вдруг кое-что привлекло мое внимание. Я повернулась налево и увидела, что Эмори поворачивает ключ в замке. Я шагнула назад и спряталась за горшок с растением, высунув только голову.
Эмори собиралась зайти в дом, но внезапно остановилась и повернулась в сторону моего окна. С секунду она на него смотрела, а затем перевела взгляд на растение, за которым я спряталась.
А потом исчезла за дверью.
В этот момент я особенно остро почувствовала, как мне ее не хватает. Не задумываясь, я вытащила из кармана телефон и начала новое сообщение. Напечатала «Лужайка?» и собиралась отправить, но резко передумала.
Мне вспомнился Люк, который пришел ко мне поговорить по душам и попросил не рассказывать Эмори о том, что поедет в церковь в воскресенье. Я обещала сохранить это в секрете. А если мы с Эмори помиримся, я невольно все ей выдам.
Я убрала телефон в карман и побежала в противоположную сторону.
Эмори
День 289-й, осталось 148
Когда я проснулась воскресным утром, мне не терпелось скорее спуститься на кухню и налить себе кофе. Мы с Тайлером и Шарлоттой репетировали весь прошедший вечер и допоздна засиделись в забегаловке.
За эту неделю мы с Люком ни разу не увиделись. Всякий раз, стоило мне предложить заехать к нему в гости, он отвечал, что у него все болит. Я говорила, что могу заглянуть ненадолго, привезти еще книжек, журналов или мятных конфет, а он отвечал, что ему надо отсыпаться. Эддисон его тоже почти не видела. Она могла сосчитать по пальцам одной руки, сколько раз он вышел из комнаты за все это время. Она несколько раз заходила к нему в комнату и всегда наталкивалась на одну и ту же картину: Люк в больших наушниках сидит в кровати и смотрит в ноутбук.
– Он очень странно себя ведет, – сказала мне Эддисон в этот четверг.
– Все образуется. – Я старалась говорить уверенно, как будто знала, что к чему. – В понедельник он вернется в школу, и все снова станет как раньше. Вот увидишь.
Оставалось только надеяться, что так и будет. Я мучилась тем, как сильно по нему скучала. А еще больше – тем, что он, похоже, совсем не скучал по мне.
– Доброе утро, соня! – сказала мама, когда я наливала себе кофе.
Они с Дерьмовым Дэвидом сидели за обеденным столом и рассматривали содержимое толстенной папки со свадебными планами.
– Привет, – пробормотала я. – Что нового?
Честно говоря, мне это было совсем неинтересно. Вопрос сам собой соскользнул с языка, и я тут же мысленно себя отругала. Ну почему нельзя было спуститься на кухню, молча налить себе кофе и вернуться в комнату?
– Сегодня будем пробовать торты! – чересчур бодро воскликнула мама.
– Судя по всему, нам жизненно необходимо посетить шесть разных кондитерских в радиусе тридцати миль, чтобы найти самый вкусный торт, – добавил Кусок Дерьма. Я посмотрела на него исподлобья, когда он улыбнулся моей маме и сказал: – Не понимаю, разве они так уж сильно различаются?
Мама хихикнула на октаву выше обычного.
– Ой, хватит! – Она хлопнула его по руке. – Будет весело! Я же не к зубному тебя веду нерв удалять. Полакомимся сладким.
– Хорошо. Шесть кондитерских так шесть кондитерских. – Он погладил ее пальцем по носу, а потом два раза легонько по нему ударил. – Моя невеста получает все, что ей угодно. Если не сможет определиться, возьмем по торту из каждой пекарни.
Меня чуть не вырвало от того, как он говорил о ней в третьем лице. А потом он повернулся ко мне и спросил:
– Хочешь поехать с нами, Эмори?
– О, отличная мысль! – Мама хлопнула в ладоши. – Устроим небольшую семейную вылазку!
Какую? Боже упаси.
– Извините, не могу… – Я изобразила улыбку и начала выдумывать на ходу: – Мы сегодня встречаемся с Люком. На самом деле я спустилась спросить, можно ли взять фургончик. Ему пока нельзя водить, внутренние швы должны полностью залечиться.
Мама и Кусок Дерьма обменялись взглядом.
Несколько дней назад я случайно подслушала их разговор. Дерьмового Дэвида разозлило то, что меня не наказали после того, как я пригласила Люка к себе на ночь. Мама рассмеялась и сказала, что я с тринадцати лет не сидела под домашним арестом. Тогда он ответил, что зря – может, иначе я была бы более послушной. Я ожидала, что мама за меня вступится, но она промолчала.
– Какие планы на сегодня? – спросила мама.
