– А потом произошло чудо. В машине «Скорой помощи» он втянул носом воздух, сердце начало биться, а лицо снова приобрело розовый оттенок. Однако, насколько я понимаю, это было еще не самое сложное. Он всю ночь сражался за жизнь, перенес переливание крови и трехчасовую операцию. Господь не стал его забирать. Он решил подарить ему второй шанс.
Папа перевел дыхание и продолжил:
– Ему бы не выпал этот шанс, если бы Ханна не нашла его в нужную минуту. – Он встретился со мной взглядом и улыбнулся. – Теперь Люк отходит от произошедшего в больнице, и врачи говорят, что он обязательно поправится.
По залу разнеслись тихие возгласы «аминь».
– После того, что случилось в эту пятницу, я вновь задумался о смерти, о том, что ждет нас на том свете. – Он показал пальцем в землю. – Когда наше время на Земле подойдет к концу, мы предстанем перед Господом, и Он станет нас судить по нашим убеждениям. Все собравшиеся здесь… Вы – счастливчики. Вы знаете, что за смертью лежит новая жизнь.
Папа опустился на ступеньку и медленно кивнул.
– Однажды я попаду на Небеса. Поднимите руку, если уверены, что и вы тоже.
Я не обернулась, потому что и без того знала: руку подняли все без исключения. А вот я даже не пошевелилась, и мои ладони вжимались в колени, пытаясь унять дрожь в ногах. Я думала о том, что мне рассказывали всю мою жизнь, и о том, что прочла ночью на прошлой неделе. Ведущие ученые планеты отрицают существование рая. Крупнейшие религии мира не могут сойтись на том, есть жизнь после смерти или нет. Одни верят в реинкарнацию, другие – в роскошную загробную жизнь, а третьи сосредоточены исключительно на настоящем и не задумываются над тем, что ждет человека на том свете.
Я хотела поднять руку – и еще неделю назад я бы ее подняла, выбрала бы самый очевидный ответ, который всегда считала правильным, – но не смогла. Я больше не знала, во что верить.
Папа не сомневался, что все произошедшее той ночью было предначертано судьбой. Люк затормозил у нашего дома, и Бог привел меня на кухню в нужный момент. И если бы Люк не сделал тот решающий вдох в машине «Скорой помощи», он уже смотрел бы на нас с небес и молча благодарил за то, что мы спасли его душу.
Откуда взялась эта уверенность? И почему она пропала у меня? Я не хотела ставить под вопрос свою веру, особенно после всего случившегося, потому что это было для меня слишком. Я не готова это переварить: мне важно знать наверняка. Чтобы все вопросы исчезли, и я могла снова вскинуть руки в воздух и во все поверить. Но они словно приклеились к коленям.
У меня не было сил оставаться в зале. Я взяла рюкзак и поспешила к дверям. В пустом вестибюле я отдышалась и огляделась по сторонам, соображая, куда теперь пойти. Классы запирали на время службы. Библиотека открывалась чуть позже. В папину машину было не попасть без его ключей. Я обернулась и увидела лестницу на балкон, и побежала по ней, перепрыгивая через ступеньки.
Оказавшись наверху, я рухнула на скамью в заднем ряду. До меня все еще доносились слова отца, и я достала из бокового кармашка рюкзака наушники, подсоединила их к телефону и включила приложение с аудио.
Там запустилась запись сеанса медитации, которую я слушала вчера перед сном. «Сконцентрируйтесь на дыхании», – советовал инструктор. И я последовала его совету. Опустила руки вдоль тела ладонями наружу и расслабила шею. Я вдыхала через нос и выдыхала через рот, следуя указаниям, и отмечала каждый вдох и каждый выдох.
Должно быть, проповедь закончилась, потому что до меня донеслись поющие голоса и игра Аарона на гитаре. Через какое-то время прозвенел звонок. Но я не сдвинулась с места. Мне хотелось провести на балконе весь день, спрятаться от учителей, друзей, всех на свете. Забыть обо всем, что произошло в последние три дня, и очистить сознание.
Скорее всего, десять минут уже прошли. Наверное, даже больше. Я перестала думать о времени, о смерти, о вере, о чем-либо. И тут я ощутила это. Всего на мгновение. Мне больше не приходилось сражаться со своими мыслями. В голове стояла блаженная пустота. Я не шевелилась. Ощущения были потрясающими, словно все кости пропали из тела и оно наполнилось гелием. Я представила, как медленно поднимаюсь над скамьей, проношусь над балюстрадой и парю над залом улетевшим ввысь воздушным шаром.
– Ты в порядке?
Я открыла глаза и увидела, что рядом со мной сидит Аарон.
Он задал простой вопрос, но я не знала, как на него ответить. И да и нет. Я вынула из ушей наушники и бросила себе на колени.
Аарон показал большим пальцем на будку звукозаписи.
– Хочешь поговорить?
Я кивнула. По крайней мере, там тихо.
Я дождалась, пока ключ звякнет в замочной скважине, а дверь медленно откроется, и проскользнула вслед за Аароном. Мы направились прямиком к табуреткам перед компьютером, как будто для нас это в порядке вещей – запираться вдвоем в будке звукозаписи и сидеть рядышком.
Аарон молча опустился на сиденье, повернулся ко мне лицом, опустил локти на колени и подался вперед, весь внимание.
– Моя подруга Эмори – актриса, – начала я. – В шестом классе ей досталась роль в сериале. Они успели снять только пилотную серию и первые два эпизода, прежде чем его отменили. Но потом всякий раз, когда мы с Эмори смотрели телевизор, она рассказывала мне о том, что происходит «за кулисами», обо всем, чего не видит зритель. Она отмечала недостатки, на которые я бы ни за что не обратила внимания, объясняла, что остальные актеры сидят в стороне, уткнувшись в телефоны, или дремлют, дожидаясь своей очереди. Она призналась, что больше не может смотреть телевизор. Пропало волшебство.
Аарон кивнул, но не сказал ничего.
Я выглянула в окошко будки. Сцена под нами пустовала.
– Сегодня папа говорил о событиях того дня, словно о каком-то чуде, но не упомянул ни врачей, ни трахеальную трубку
[18], ни лекарства, которые вкололи Люку, ни электроды, которые прикладывали к его груди в машине «Скорой помощи». Он говорил о волшебстве. Как и в сериалах, он представил нам яркую картинку, скрыв все, что происходило за кулисами. Он отвечает за то, что мы увидим и услышим. И мы видим и слышим то, что ему угодно.
Я перевела дыхание и продолжила:
– Я чувствую себя Дороти из «Волшебника страны Оз»
[19]. Словно я отдернула штору и обнаружила, что за всем, что казалось мне ярким, важным и настоящим, стоит один человек за пультом с множеством рычагов и микрофоном.
Я говорила быстро, словно боялась, что не осмелюсь закончить свою мысль, если остановлюсь хоть на секунду.
