Я села, Тайлер устроился на соседней платформе лицом ко мне. Он держал распечатку текста пьесы, но я знала, что ему подсказка не нужна. Он захватил ее на случай, если понадобится подсказывать мне мои реплики.
Шарлотта – она играла роль помощника режиссера – начала описывать происходящее для невидимой аудитории. Она мерила шагами сцену, выдавая свои фразы, и я невольно ощутила укол зависти: как ей удается так хорошо, добротно играть на беспечной, абсолютно добровольной репетиции школьного спектакля, устроенной во время обеда?
Шарлотта посмотрела на нас с Тайлером и заговорила обычным голосом:
– Так, теперь поет хор, Саймон Стимсон произносит свои строчки, и… Поехали.
Мы с Тайлером сгорбились над воображаемыми тетрадями с домашней работой. Я листала несуществующие страницы и писала невидимым карандашом. Потом Тайлер засвистел.
– Эмили! – позвал он и помахал рукой.
– О, привет, Джордж. – Я тяжело вздохнула. – Заниматься невозможно. И луна в глаза светит.
Дальше он рассказал мне о своих неудачах в математике и попросил несколько подсказок, чтобы решить сложную задачку. Реплики возникали у меня в голове сами по себе, и все шло как по маслу, но вдруг в разговоре наступила пауза, и я поняла, что сейчас моя очередь говорить, а нужные слова никак не находились.
Я подняла взгляд на Тайлера и кивнула, чтобы он мне намекнул, о чем я должна сказать.
– Репетиция хора, – прошептал он.
– Да. Точно. Спасибо.
Эта часть всегда напоминала мне о Ханне. Надо мысленно их связать, тогда я точно не забуду строчки.
Лунный свет. Хор.
Лужайка. Ханна.
Я размяла плечи и покачнулась взад-вперед, снова сосредоточиваясь на роли.
– Ох, согласись, луна сегодня просто невозможная! Еще и хор репетирует. Знаешь, мне кажется, если затаить дыхание, можно услышать, как проносятся поезда мимо…
Ну вот, опять. Я напрочь забыла, что там дальше. Я легла на платформу и уставилась на нависающие надо мной софиты.
– Никогда в жизни это не выучу. – Я закрыла лицо руками.
У меня и так голова разрывалась от мыслей о маминой свадьбе, Ханне, прослушивании в Калифорнийском университете, спектакле, а теперь к этому добавился еще и Люк. Как мне со всем этим справиться?
– Эй! – Тайлер внезапно очутился совсем рядом со мной и положил ладонь мне на спину. Я даже не заметила, как он взобрался на платформу. – Ты в порядке?
– Нет.
– У тебя все получится.
– Что у меня «получится»? – огрызнулась я. – Реплики я не помню, расстановку актеров не помню. И все время все порчу. И ради чего? Репетиции? Сценического опыта? С такими успехами я не то что в Калифорнийский университет, я никуда не попаду.
– Ты же понимаешь, в чем посыл пьесы? – спросил Тайлер.
– Конечно, – ответила я, не отнимая рук от лица. – Она о жизни на ферме, о влюбленности и о том, каково наблюдать за тем, как твои близкие умирают. Очень радужная.
Он не прокомментировал мое саркастичное замечание и продолжил:
– Она о жизни. Она учит обращать внимание даже на мелочи – кто знает, вдруг ты видишь их в последний раз?
Его слова напомнили мне о наших с Люком планах на лето. О поездке с палатками. О договоренности не думать о будущем, чтобы не прозевать настоящее.
– Хватит думать о том, что случилось с Люком. Что могло произойти и что чуть не произошло. Он здесь. Он жив. Жизнь продолжается.
До этого я не позволяла себе заплакать. Ни разу. Ни в долгие часы в приемной в компании миссис Жак, когда мы думали, что он мертв. Ни после того, как мама Люка сказала, что он выкарабкается. Ни в тот момент, когда увидела его, больного и несчастного, слабого и потрясенного. Не знаю, что переполнило чашу – слова Тайлера, моя усталость или и то и другое сразу, но когда он притянул меня к себе и крепко обнял, по щекам сами покатились горячие, крупные слезы.
– Я не плачу, – прошептала я ему в плечо.
– Конечно, ты же такая сильная.
Я заревела еще громче.
Но он был прав. Я представила себе, как мы с Люком едем вдоль берега, в окна дует теплый ветер, наши пальцы сплетены.
Мы посидели так с минуту, а потом я вытерла лицо и перевела дыхание. Шарлотта стояла внизу, на сцене, и встревоженно на нас смотрела, словно гадая, стоит ли подняться к нам по лестнице или все же можно доверить меня Тайлеру.
Я помахала ей.
– Мне уже лучше. – Я повернулась к Тайлеру и поцеловала его в щеку. – Я выплакалась. Спасибо, Джордж.
– Не за что, Эмили.
Я поднялась, смахнула невидимую пыль с джинсов и уверенно расправила плечи.
– Давайте сначала, – крикнула я остальным.
Ханна
– Я подготовил к сегодняшнему дню совсем другую проповедь, но отложу ее до следующего понедельника. Потому что в эти выходные с моей семьей произошло нечто кошмарное. А затем – невероятное.
Папа мерил шагами сцену, пока не остановился прямо передо мной. Свет был приглушен, и меня было прекрасно видно.
Алисса приобняла меня за плечо в знак поддержки, не сводя глаз с моего папы. Джек с Логаном тоже неотрывно на него смотрели, ожидая продолжения речи. Они уже знали эту историю – вчера в церкви папа только об этом и говорил – но были явно не против снова послушать про парня, который чуть не умер под нашими окнами.
– Все началось со стакана воды. – Папа вышел на середину сцены. – Всего лишь. Простой стакан воды! – Он сделал паузу для большего эффекта. – Ханне незачем было спускаться на кухню, но ей внезапно захотелось пить.
Папа рассказал о том, как я храбро открыла дверцу автомобиля, помогла Люку сесть прямо, проверила пульс, приподняла футболку и увидела синяк. Как позвала на помощь и набрала Службу спасения. Он описывал меня этакой уравновешенной героиней, в то время как на самом деле я носилась, будто курица с оторванной головой, дрожала всем телом и сходила с ума от паники. Потом он рассказал, как вышел на улицу, увидел Люка, который, как потом выяснилось, стремительно терял кровь и кислород, и не нащупал у него пульса.
Меня мутило. Я не хотела заново переживать эти мучительные минуты. Перед глазами все еще стояло застывшее лицо Люка. Посиневшая кожа, холодные руки, сжатые в кулаки. Мне так и не удалось заменить эту картинку никакой другой. Она словно застряла у меня в голове и представала передо мной всякий раз, когда я опускала веки. Она приходила ко мне в ночных кошмарах, и я просыпалась по несколько раз за ночь.
– Этот мальчишка умер у меня на глазах, когда моя дочь держала его за руку. Я это знаю наверняка. Он ушел из жизни задолго до того, как приехала «Скорая».
Папа выдержал паузу.
