Наверное, я делала что-то не так, потому что начала дрожать всем телом, а тишины и покоя в сознании осталось еще меньше, чем на взлетной полосе аэропорта.
Но я не сдавалась. И через какое-то время мысли начали приходить медленнее, а тело реагировать иначе.
– Вдох, – шептала я себе под нос. – Выдох. Сосредоточься на дыхании.
Я с облегчением улыбнулась. Следующий вдох получился чуть длиннее и глубже предыдущего. Я его прочувствовала. Представила, как воздух проходит в нос и выходит через рот.
Мысли приходили и уходили, и я обращала на них внимание. Они никуда не пропадали, но казались менее значительными и больше походили на светлые облака, чем на громадную грозную тучу.
И тут сработал таймер.
Я открыла глаза и осмотрелась. Обновленной я себя не чувствовала, но зато заметно успокоилась. Настроение слегка поднялось. Я сфотографировала первые страницы сборника, прежде чем вернуть его на место: мало ли, вдруг мне захочется снова помедитировать?
Возвращаясь в приемную, я думала о маминых словах: что Эмори надо дать время, и она сама придет, когда готова будет со мной поговорить. Мне казалось, что я не выдержу, но в глубине души я понимала – мама права.
Эмори
День 283-й, осталось 154
Как только я открыла дверь, все взгляды устремились прямо на меня. Обычно мне нравилось внимание, но после двух ночей в колючем кресле в больничной палате я выглядела не лучшим образом, хоть и успела принять душ сегодня утром: волосы казались тонкими и безжизненными, под глазами поставили по синяку, а ноги были словно ватными, и я не знала, смогу ли вообще ходить с урока на урок.
– Все на меня смотрят, – сказала я, набирая комбинацию на дверце своего шкафчика.
– Ага, точно. Смотрят, – подтвердила Шарлотта, оглядываясь вокруг. – И… К нам идут Тесс с Кэтрин.
Мне не хотелось обсуждать с друзьями Люка вечер пятницы. Я устала об этом думать. Я в принципе устала. Оставалось только надеяться, что первые три урока пройдут быстро и я доживу до обеда, когда можно будет спрятаться в полутемном театре, притвориться Эмили Вебб, перенестись в ее мир и забыть о своем.
– Эмори, ты в порядке? – спросила Тесс, бросаясь мне на шею, а потом отошла в сторону, чтобы и Кэтрин меня обняла.
– Вполне. Спасибо вам за сообщения. Мы с Эддисон читали их Люку все выходные. Они его очень смешили.
Сзади подошел Доминик и обнял за плечи.
– Эмори, прости, пожалуйста, – сказал он и сразу принялся рассказывать о том, что случилось во время игры и как они ехали домой в автобусе. – Люк все твердил, что у него ноет бок и кружится голова, но врачи проверили его еще там, на поле, и ничего не нашли. Он собирался сделать рентген на выходных. Думал, что у него трещина на ребре.
– Он выглядел вполне здоровым, – добавила Тесс. – Я с ним болтала на вечеринке, и он показался мне немного… пьяным… – Она замялась, и по выражению ее лица стало ясно, что она начала по-новому смотреть на события прошедшей ночи.
– Он долго сидел на диване, – сказала Кэтрин. – Лицо у него было какое-то бледное. Я спросила, все ли с ним в порядке, а он сказал, что ждет, пока ты вернешься домой. Он вел себя немного отстраненно, но…
Об этом я помнила. Когда мы с Тайлером и Шарлоттой ехали домой, я получила сообщение от Люка: он писал, что чувствует себя отвратительно. Живот болит. Голова кружится. Я ему написала, что не обижусь, если он поедет домой, но он ответил, что очень хочет меня увидеть.
– Если бы я знал, насколько все плохо, отвез бы его домой, – сказал Доминик.
– Мы бы все что-нибудь сделали, честное слово… – добавила Кэтрин и посмотрела на Доминика с Тесс, ища у них поддержки.
– Откуда вам было знать, что травма серьезная? – ответила я. – Люк ведь и сам этого не понимал.
Повторяя слова врача, я объяснила, что произошло. После того как Люка ударили во время матча, у него осталась крошечная, почти микроскопическая ранка в селезенке, которую можно было обнаружить только на МРТ. Его желудок постепенно заполнялся кровью, пока он ехал в автобусе, пока сидел на вечеринке. Чем больше он двигался, тем шире становился разрыв и тем ниже падало кровяное давление.
– Ребята из команды подготовили для него открытки и все такое, – сказал Доминик. – Тренер повезет нас всех в больницу после школы.
– Люк очень обрадуется.
Палата Люка и так уже представляла собой взрыв цветочного магазина на фабрике воздушных шаров, но я не стала говорить об этом Доминику.
– Его перевели из реанимации в обычную палату, так что теперь к нему пускают посетителей. А завтра утром его должны выписать, и надеюсь, к следующему понедельнику он вернется в школу.
– Я слышала, ты все выходные с ним сидела, – сменила тему Тесс.
Я закатила глаза.
– Одна из медсестер сильно меня невзлюбила. Раз десять пыталась выгнать.
Прозвенел звонок.
– Ну, нам пора, – сказала Шарлотта и кивнула в сторону кабинета, где должен был начаться урок математики.
– Увидимся на обеде? – спросила Кэтрин.
– Не могу, – ответила я. – Мне нужно на репетицию «Нашего городка».
Тесс обняла меня еще раз.
– Спасибо, что нашла его.
Я не поправила Люка в субботу утром и не собиралась поправлять Тесс.
* * *
Со звонком на обед я буквально молнией помчалась в театр. Даже не забежала в кафе за сэндвичем. Аппетита у меня не было совершенно.
Мелани и Тайлер уже разыгрывали первую сцену, но, увидев меня, тут же осеклись. Только я поднялась на верхнюю ступеньку, как меня окружила половина драмкружка: все по очереди тянулись обниматься и задавали вопрос за вопросом, и я не могла разобрать, кто именно что спрашивает.
– Как Люк?
– Что случилось?
– Ты в порядке?
Я зевнула.
– С Люком все будет хорошо. А я без сил, но в порядке.
– Иди вздремни за сценой, – предложила Мелани. – Мы тебя разбудим перед началом урока.
Я чувствовала слабость во всем теле и тяжесть в веках. Да, приятно было бы завалиться на мягкий диван и растечься по зеленым бархатным подушкам, но еще более приятной мне казалась перспектива перенестись к своим друзьям в городке Гроверс-Корнерс в штате Нью-Гэмпшир в тысяча девятьсот первом году.
Сцену уже подготовили ко второму акту и на небольшом расстоянии друг от друга поставили две высокие платформы: они изображали спальни Джорджа и Эмили. Между ними стояли две лестницы.
– Сцена с домашкой? – предложила я, и все тут же зашевелились.
Я бросила рюкзак в кучу остальных и забралась на свою платформу. Я всю неделю повторяла эту сцену, но диалог был непростым, со множеством коротких фраз, и я понимала, что никогда его не выучу, если не стану практиковаться в паре с Тайлером.
