– Зачем ему тебя искать, Лия?
– Ну, как же?! Я же его видела, я знаю, кто он такой, где живет. Я в милицию могу заявить, в конце концов.
– В милицию ты, конечно, заявить можешь, да вот только будет ли тебе от этого польза? Девочка, ты же сама сказала, что тебя ищут.
– Они ищут абстрактную девушку, меня же никто не видел, кроме этого… урода и персонала больницы.
– Ну, вот этот, как ты изволила выразиться, урод, – Анатолий Маркович чуть заметно поморщился, и Лие тут же стало стыдно за свои слова, – вот он тебя и опознает. А вызвать на допрос кого-нибудь из больницы не составит труда.
– Но я никого не убивала! Вы-то хоть мне верите?
– Конечно, успокойся. Я тебя с детства знаю и не сомневаюсь, что ты не способна на убийство. Вопрос в том, поверит ли тебе следователь.
– Ну, так они же, наверное, должны быть заинтересованы в том, чтобы найти настоящего убийцу.
– Ох, девочка, до чего же ты наивна, – Анатолий Маркович покачал головой. – Даже при самом хорошем раскладе, если предположить, что настоящего убийцу начнут искать, тебя, моя хорошая, посадят в камеру предварительного заключения, как главную подозреваемую.
– А при плохом раскладе? – спросила Лия шепотом.
– А при плохом просто сделают из тебя козла отпущения.
– Но как же так? – К горлу подкатил колючий ком. – Неужели нет никакого выхода?
– Выход есть всегда, – отчим задумчиво потер переносицу, – надо только понять, где его искать.
– И что мне теперь делать?
– Ничего. Затаиться и подождать. Мне нужно время, чтобы все обдумать, решить, как лучше поступить в сложившейся ситуации. У меня есть знакомые в прокуратуре, есть хороший адвокат. Я с ними переговорю.
– Зачем?
– На тот случай, если ты все-таки решишь пойти в милицию. Тебе же, наверное, очень хочется наказать того подонка, который тебя похитил?
– Я его уже наказала. – Лия вспомнила голого, стреноженного, точно жеребца, Иудушку.
– Девочка… – Анатолий Маркович нажал на педаль тормоза и озабоченно посмотрел на нее.
– Это не то, что вы подумали. Я его не убивала. – Кажется, под пристальным взглядом отчима она покраснела. – Я его по-другому наказала.
– Даже не хочу спрашивать, как именно, – Анатолий Маркович неодобрительно покачал головой. – Я категорически против самосуда.
Лия вздохнула. Самосуд плохо, в милицию идти нельзя. Какой-то замкнутый круг получается.
– Не расстраивайся, девочка, – отчим погладил ее по волосам. – Я тебя в обиду не дам, мы что-нибудь придумаем.
– А что делать с провалами в памяти?
– С провалами нужно обязательно разобраться.
– Это может быть наследственным? – отважилась Лия на последний мучивший ее вопрос.
– Наследственным? Нет, думаю, наследственная природа заболевания в твоем случае исключена. У мамы совсем иные симптомы. Если только… – отчим вдруг замолчал.
От его неуверенного «если только» Лие вдруг стало муторно и жутко.
– Анатолий Маркович, что вы хотели сказать?
– Ничего. Прости, взбаламутил я тебя, а мысль-то, скорее всего, бредовая.
– Анатолий Маркович, в вашу голову приходят только светлые мысли. Так что вы хотели сказать?
– Лия, все мои предположения не имеют под собой никакой почвы. Скорее всего, твоя амнезия вызвана черепно-мозговой травмой. Так случается, поверь мне.
Случается, Лия об этом читала в умной книжке по психиатрии. И верить в то, что произошедшее – всего лишь последствие удара по голове, ей очень хотелось, но ведь речь шла о наследственности. Что-то в ее наследственности отчима определенно смутило.
– Анатолий Маркович, я понимаю, что вы пытаетесь меня защитить, но в данной ситуации будет гораздо лучше, если я узнаю правду.
– Правда не всегда утешительна, – вздохнул отчим.
– Я справлюсь, – Лия упрямо тряхнула головой. – Так что там не то с моей наследственностью? Вы же сами сказали, что мои симптомы отличаются от маминых.
– Девочка, помимо материнских генов, в человеке присутствуют еще и отцовские.
Отцовские гены? Отцовские, безусловно, присутствуют. Беда лишь в том, что она понятия не имеет, кто ее отец. Никогда, ни разу в жизни, мама не заводила речь о Лиином отце, а на все вопросы подрастающей дочери отвечала жестко и категорично: «У тебя нет никакого отца». Она даже не удосужилась придумать для Лии какую-нибудь историю о летчике-испытателе, погибшем при исполнении, или о капитане дальнего плавания, затерявшемся где-нибудь на краю земли. А Анатолий Маркович, получается, что-то знает, выходит, с ним мама была более откровенна.
– Что вы хотите сказать? Вы знаете, кто мой отец? – Лия вперила взгляд в отчима. Если он попытается соврать, она поймет, а уйти от ответа она ему не даст, потому что затронутая тема для нее очень и очень важна.
– Ничего конкретного, – по голосу чувствовалось, что отчим смущен, – я знаю о нем лишь со слов твоей мамы, а ты же понимаешь – не всему, что она говорит, можно верить.
– И что она говорила о моем отце?
Анатолий Маркович молчал очень долго, Лие показалось, что он никогда не заговорит.
– Лия, твоя мать, – отчим нахмурился, – считала его чудовищем.
– В каком смысле чудовищем? Он был преступником?
– Кажется, нет. Но он что-то такое сделал в далеком прошлом, что-то очень страшное, за что она не смогла его простить.
– Он ее обидел?
– Не ее. – Анатолий Маркович достал из кармана носовой платок, вытер выступившую на лбу испарину и только потом продолжил: – Он сделал что-то с тобой… Иногда мне кажется, что твоя мама стала такой именно из-за него, из-за этого человека. Я не знаю, что именно произошло, но, как психиатр, не исключаю вероятность того, что твой биологический отец был психически болен.
– Как он мог со мной что-то сделать, если, сколько я себя помню, мы жили вдвоем с мамой? – спросила Лия. – В нашем доме не было мужчин.
– С какого возраста ты себя помнишь? – спросил Анатолий Маркович. – Обычно дети начинают осознавать и фиксировать происходящее лет с трех-четырех.
– С двух. Я очень хорошо помню себя с двух лет. Я даже могу описать квартиру, в которой мы тогда жили, могу рассказать, какие узоры были на маминых домашних халатах.
– А где вы жили до того, как тебе исполнилось два года, ты знаешь?
Конечно, она знала. Когда-то в детстве это даже было предметом ее особой гордости, потому что далеко не каждому российскому ребенку довелось родиться в Африке. Лия появилась на свет в Конго, где ее мама работала врачом в составе Международного медицинского корпуса.
